– Потому, что там никого нет,
– Я буду строить баррикады, чтобы воевать с самим собой.
– Баррикады против себя, чтобы воевать с самим собой.
– И когда я стану победителем,
– Я превращусь в марсианскую пыль.
– И останутся только баррикады, памятники битвы,
– Памятники в честь битвы с самим собой, исход которой предрешен…»
Он шел дальше… Порой принимался считать. Считать, сколько домов он прошел, сколько подъездов, сколько окон. Потом бросал это занятие и снова начинал бормотать.
Звонок проходящего трамвая ударил коротко и звонко, как будто резко провели гвоздем по жести. Он вздрогнул и огляделся. Слишком уж ослабели нервы за последнее время, отметил про себя. А главное, на душе было грязно и сумрачно.
То, чего он опасался больше всего – чувство бесконечного отвращения к себе, которое начинало давить его сердце и душу, окончательно захлестнуло его. Он уже не знал, куда деться от него.
Оглядевшись, заметил, что стоит подле чебуречной, в которой продавали всякую всячину и спиртное. Здесь же народ распивал зелье и закусывал.
Раздражение все более охватывало его. Украсть, хотя бы что-нибудь или вырвать пирожок из рук девушки, вон той, что стоит у киоска.
– Что это я, о чем?
Вдруг, он как бы очнулся и увидел, что смотрит на девушку, смотрит, как она ест, смотрит ей в лицо.
– Нет, что это со мной?
Пошел дальше и бессильно опустился на скамейку. Идти некуда, есть хочется. А надо продолжать идти дальше, искать ночлег и еду.
Присел кто-то рядом.
– Есть хочешь?
Это та девчонка, что стояла у киоска.
Ничего он ей не ответил. Злоба, злоба и раздражение на весь свет так и рвала его в клочья. Как будто стая диких собак напала на него, но некуда бежать, нечем отбиваться.
– Да возьми, я не хочу уже…
– Нет! – Сказал он и даже не поглядел в ее сторону.
– Возьми, ты же голоден…
– Послушай, благодетельница, я тебя о чем-то прошу? Процедил он сквозь зубы.
– Я же помочь хочу…
– Не нужна мне твоя помощь и ничего мне не нужно! Отстань!
Встала, потопталась немного и ушла.
Нужно было идти дальше. Какое-то кафе показалось впереди, и он приободрился. Сейчас надо было зайти с черного хода, и незаметно вытащить что-либо из контейнера с отходами. В тартарары стыд и гордость!
В это время открылась дверь и толстый инородец закричал —
– Эй, зачем пиришол? Зачем как собак кушат? Иды!
– Милис визиват будэм!
Но это уж слишком! – подумал он, что за сила меня гнобит и преследует неудачами – окончательно в угол загнала! Эта неудача ввергла его в шок, и вдруг…
– Олло первогидырь, – вдруг пронеслось в голове, – Дигирь худо оно…
Что это?