Висевший на стене громкоговоритель периодически выплёвывал из себя фамилии, строгим голосом приказывал явиться туда-то и туда-то.
Наконец вызвали нас. Это была медицинская комиссия. Приказали раздеться.
Мы ходили по кабинетам как неандертальцы. Совершенно голые. Какая-то врачиха лет пятидесяти решила посмотреть чьи-то зубы. Пока она изучала кариес во рту защитника Родины, у него встал. Все заржали.
Врачиха перевела взгляд на напрягшегося воина и оторопела. Пролепетала.
– Ты писать хочешь, мальчик?
Мальчик покраснел.
Штеплер стоял перед молоденькой врачихой, а она очень внимательно рассматривала русалку, сидящую на его плече.
– Чего застыла? – недружелюбно спросил Штеплер.
– Да вот… рассматриваю.
– В постели рассмотришь.
Врачиха зарделась.
Потом мы стояли перед каким-то длинным желчного вида подполковником, который сидел за большим «начальственным» столом.
На столе стопка личных дел. Полковник берёт одну сверху, читает. Брезгливо спрашивает- фамилия, образование, специальность?
Зачем это ему было нужно, не знаю. Всё было написано на папках, которые он держал в руках. Это был заместитель областного военкома и он определял нас на государеву службу, согласно наших деловых и моральных качеств.
Военный чиновник спросил меня:
– Служить хочешь?
– Так точно! Хочу!
Заместитель военного комиссара взглянул на меня с подозрением. Обычно граждане в армию не рвались. Если они, конечно, не хотели спрятаться там от правосудия.
Но я не врал. Я действительно хотел служить.
– Ну?… И куда тебя отправить?
– Желательно в тёплые страны.
Тот взглянул на меня с ещё большим подозрением.
– В каком смысле? На Тихоокеанский флот?
На флот я не хотел. Я хотел в Афганистан. Там погиб мой друг Витя Федотов.
– Ну ты и дурак! – сказал чиновник. – Ладно! Будут тебе жаркие страны. – И что черкнул на моей папке.
– Следующий!
Часов в десять вечера нас снова построили. На плацу стояли трое военных – пузатый офицер, прапорщик и сержант.
Это были покупатели. На их плечах были синие погоны и птички в петлицах. Лётчики.
Нашу команду разделили. От тех, кто ехал в автобусе осталось восемь человек, среди них Штеплер.
Добавилось ещё трое. Один из них, чернявый, небритый и нестриженый тип, похожий на битла. Второй, тот самый, писающий мальчик. Его фамилия была Саржевский. Третий, был похож на японца, а может и на корейца. У него было широкое смуглое лицо, крупные ровные зубы, раскосые глаза.
Прапорщик держал в руках стопку дел.
Офицеру под тридцать. На погонах – четыре маленьких звездочки. Он брал в руки передаваемое ему личное дело, называл фамилию.
Призывник громко отвечал.
– Я!
Из одиннадцати человек у восьми были немецкие фамилии. У раскосого – китайская. Или корейская- Ли Ван Хе. Звали его Иван Иванович.
Капитан