И от одного вида интерьера этого кафе, от одного только предвкушения концерта Руслан чувствовал, что в нем начинает прорастать нечто доселе дремавшее или уснувшее. Словно бабочка, скрюченная внутри куколки, начала расправлять крылья.
В ожидании выступления музыкантов взяли по салату, десерт, бутылку вина. Володя, накануне созвонившись с Русланом, предупредил, что они приедут точно к началу: у него была встреча с клиентом.
Наконец они появились с Людой – оживленные, слегка запыхавшиеся.
– Извини, – пожимая другу руку, бросил Володя. – Работа – она такая работа…
Посмеялись, перезнакомились. Люда оказалась именно такой, какой Рус и представлял – похожей на тетю Свету, Володину маму. Не столько внешне даже похожей, сколько голосом, интонациями, мимикой.
При встрече женщины, Людмила и Диана, как положено, кинули друг на друга оценивающие взгляды: Людмила – дружелюбный, Диана – изучающий. Сев за стол, Люда открыла было рот, чтобы что-то сказать, но не успела.
Музыка, казалось, возникла сама по себе. Или по волшебству. Приглушенный свет заискрился, неяркий луч прожектора выхватил из полумрака фигуру пианиста, уже вознесшего руки над клавиатурой, а над небольшой ударной установкой, которая словно материализовалась из ничего, уже колдовал перкуссионист.
И завибрировал-задрожал воздух.
Оживление, аплодисменты, первые томно-хрипучие пряные звуки, которые мог издавать только саксофон. Длинная фигура изогнулась под стать своему инструменту.
– Митька, давай! – радостно крикнул кто-то в углу, и это восклицание отозвалось смехом, свистом и хлопками – здесь явно собралась давно знающая друг друга компания. Давние друзья, которым было легко и беззаботно вместе.
Неизвестно как, но Людмила, жена Володи, оказалась вдруг сидящей рядом с пианистом и легко подхватывала его пассажи. Это был игривый диалог в четыре руки, словно переброс шутками.
– Во дают! – оценил Руслан.
– То ли еще будет, – подмигнул Володя. – Здесь скучать не приходится.
Зрители смеялись, шутили, хлопали. За столик вернулась Людмила – воодушевленная, радостно-возбужденная после игры.
А затем рядом с фортепиано возникла еще одна странная фигура в серебристом балахоне, увенчанная шапкой кудрявых африканских волос. Собственно, кроме этой шевелюры и балахона, видно ничего и не было, поскольку фигура стояла к зрителям спиной.
В зале затаили дыхание, услышав вступление.
– Ой, знакомое что-то, – встрепенулась Диана.
– Естественно, Гершвин же, – пожал плечами Володя, отчего-то внимательно вглядывавшийся в певицу.
Диана беспомощно взглянула на мужа – фамилия композитора ей явно ни о чем не говорила, хотя зазвучавшую мелодию она наверняка слышала.
– Колыбельная Клары из оперы «Порги