Очевидно, я проспал несколько часов. Уже начало темнеть, когда холод заставил меня проснуться. Чувствовал я себя ужасно, – сами можете представить, каково может быть похмелье у человека, который пил без просыпа около полутора суток. В голове как будто поселилось целое африканское племя и без устали било в там-тамы, в горле пересохло, бил озноб, и в довершение всего, меня еще ужасно тошнило. По опыту я знал, что единственное спасение – это выпить горячего чаю или кофе, а еще лучше съесть тарелку горячего супа. Пошатываясь, я встал. Ожидавшие следующего парохода люди с опаской косились на меня, недоумевая, как это от приличного с виду господина может нести таким перегаром. Вид у меня, наверное, был не лучше моего внутреннего состояния. Кое-как я с саквояжем добрел до маленького захудалого буфета, который держал дюжий молодец. Если он был действительно так грязен, каким казался, то понять не могу, что за смелые люди могли покупать у него хоть какую-то еду. Впрочем, тогда мне было абсолютно все равно. Супа у него, конечно, не оказалось, зато бледно-желтый кипяток, который он именовал чаем, помог мне немного прийти в себя – тошнота немного утихла, и я рискнул съесть еще пару горячих каленых яиц, единственное, что можно было без риска для жизни здесь купить. Наконец, мне немного полегчало, и я смог оглядеться по сторонам.
Уже почти стемнело, и думать о продолжении пути сегодня было бессмысленно. Необходимо найти место для ночлега, что означало поиски извозчика до здешней гостиницы. Во всяком случае, я горячо надеялся, что она в этом городе имеется. Собравшись с духом, я встал, подхватил саквояж и пошел к выходу с пристани. Естественно, что в такое время никаких извозчиков уже и в помине не было, только в отдалении смутно маячил древний старичок с такой же древней на вид лошадью, запряженной в ветхую колымагу. Выбирать не приходилось, и я решительно направился к нему. После долгого ожесточенного торга (денег у меня оставалось не так уж много), старичок согласился подвезти меня к единственной в городе гостинице, находившейся на центральной площади.
Взгромоздившись в колымагу, я с облегчением вздохнул, правда, ненадолго, поскольку, когда мы тронулись, началась такая выматывающая душу тряска, что все мои похмельные недуги вернулись с новой силой. Кое-как, сжав зубы, я терпел это мучение и только молился, чтобы мы поскорее доехали, в надежде, что не успею умереть до того времени. Тащились мы очень медленно, поскольку недавно прошел дождь, на незамощенных улицах стояла непролазная грязь, и постепенно мне становилось все хуже и хуже. Я уже решил, что до гостиницы доедет только мой хладный труп, как колымага пару раз сильно дернулась и остановилась окончательно.
– Что случилось? – слабым голосом спросил я.
– Да в луже застряли, тудыть