Чёрт.
Понятно, что до меня он монахом не жил. Но увидеть этому подтверждение… У моего почти мужа – активная половая жизнь. Это нормально.
Но я не могу справиться с диким, опустошающим приступом ревности. И еще приходит в голову – зачем с женой предохраняться, если собираешься завести детей?
Не доверяет мне. Ставит в один ряд со своими подружками Олесями.
Сама уже путаюсь в мыслях. Хочу, чтобы набросился и взял, не смотря на мои ужимки. Но злюсь и крепче сжимаю коленки.
– Ты не была такой трусихой в прошлый раз, – говорит спокойно, без насмешки или упрёка. – Расслабься сейчас.
Подносит поблёскивающий пакетик из фольги ко рту и надрывает зубами.
– Нет!
Ну вот, я очухалась, наконец-то!
– Что – нет?
Теперь в его голосе слышатся металлические нотки.
– Ты неправильно понял…
Хочу сказать, что мне приснился сон, что я не собиралась… но он перебивает.
– Ты знаешь, от чего я проснулся? От того, что ты на мне сидишь верхом, елозишь на члене задницей и целуешь… Как я это должен был понять, Мира?
Не знаю, что ответить. Как глупо получается всё.
– Мне сон приснился! – выпаливаю.
– Приятный?
– Весьма.
– И что там было? Или, правильнее спросить – кто? Может, за другого меня приняла? За Стаса?
Ну и гад! Зачем он так? Явно, не из-за ревности, как я.
Никак не могу унять бешеный пульс.
– Мне приснилось, что ты не встретился с Олесей! Просыпаюсь, а это не сон, оказывается… её тут нет, только мы вдвоём.
Он шумно вздыхает.
– Ты услышала часть разговора и додумала то, чего на самом деле нет. Спрашивай прямо, если что-то беспокоит.
Тоже злится. И по прежнему, сильно возбуждён.
– Кто эта Олеся? У вас роман? – решаюсь всё-таки.
– Был. Сейчас нет, вместе занимаемся боксом, в основном.
– Угу.
Виктор ждёт пол минуты, молча и сосредоточенно.
– Если мы поженимся… – не могу никак выговорить. – Ты не будешь встречаться с другими.
– Разумеется, Мира. С чего вдруг сразу такие мысли?
– Зашла в твой инст. Там много фото с женщинами. Мне будет неприятно, если кто-нибудь…
– Я понял, Мир. Никого не будет.
Женщин у него, кроме меня не будет? Или фото с ними? Чтобы я не видела и не расстраивалась?
Он снова наваливается и целует. Ему нет никакого дела до моих переживаний. Обидно.
– Водзинский, я так не могу.
Он зависает надо мной, опираясь на локти.
– Так – это как? – вздыхает раздражённо.
– Эта пачка презиков… Кровать эта… Твоя Олеся, которая была бы сейчас здесь с тобой, если бы не этот наш спонтанный брак.
Вижу, он злится. Но пока не отпускает.
– У нас обоих есть прошлое. Но я не стал бы на нём зацикливаться и тащить в нашу будущую жизнь. Если тебе неприятно думать о бывших, зачем мы об этом говорим?
Твердолобый