Сборник фэнтези рассказов о монстрах. Джанна Джи

разливается по всему телу. Боль от ран притупилась, словно отступила перед нахлынувшей волной облегчения. Он смотрел, как враги в панике бегут, преследуемые воинами Торвальда. Их отступление было хаотичным и беспорядочным, словно стая испуганных волков, бегущих от огня.

      Торвальд оглядел поле боя, усеянное телами павших воинов. Его взгляд был полон скорби и уважения. Он знал, что эта победа досталась им дорогой ценой. Но он также знал, что они сражались за правое дело, за сохранение священного места, которое было важнее их собственных жизней.

      – "Отнесем тебя в храм," – сказал Торвальд, поднимая Одрина на руки. "Там тебе окажут помощь." Одрин слабо кивнул, прижимаясь к плечу друга. Он чувствовал, как силы покидают его, но в сердце его жила радость. Они выстояли. Они защитили храм.

      Вскоре они вошли в священные врата. Жрецы и жрицы, увидев их, бросились навстречу. Они бережно уложили Одрина на алтарь и начали совершать исцеляющие обряды. Торвальд стоял рядом, наблюдая за происходящим. Он знал, что Одрин сильный воин, и он верил, что он выживет. Ведь пока жива надежда, жив и воин.

      Запах ладана и трав наполнил воздух, смешиваясь с запахом крови и пота. Одрин чувствовал, как жреческие руки касаются его тела, нанося прохладные мази и накладывая повязки. Их тихие молитвы успокаивали его разум, унося прочь образы битвы и крики умирающих. Он закрыл глаза, позволяя целительной энергии храма окутать его.

      Торвальд не отходил от алтаря ни на шаг. Он смотрел на Одрина, как на брата, как на часть самого себя. Они вместе росли, вместе учились воинскому искусству, вместе переживали радости и горести. Связь между ними была нерушимой, словно выкованной в пламени битв и скрепленной кровью павших.

      Время тянулось мучительно медленно. Торвальд чувствовал, как тревога сжимает его сердце. Он знал, что раны Одрина серьезны, и исход битвы за его жизнь не предрешен. Но он не терял надежды. Он верил в силу храма, в мастерство жрецов и, самое главное, в несгибаемую волю Одрина к жизни.