«Уж не знаю, захочешь ли ты со мной общаться дальше, после того как прочитаешь прикрепленный файл…
Я смят, задавлен, теряю сознание собственной идентичности, нутром, животным страхом чувствую, что должен бежать от тебя, чтобы выжить; ни видеть, ни слышать, ни обонять… но не могу, ты захватила меня всерьез. Ты спрашивала, счастлив ли я. Наверно, нет более простого ответа на этот вопрос. Вчера вместе с тобой, особенно в последние полчаса нашего общения, когда ты сорвала с меня все защитные одежды-комплексы, вырабатываемые годами, тщательно скрываемые и для других предстающие в виде образа интеллектуала-психиатра, я был счастлив. Да, счастлив от встречи с самими собой, со своим гомункулюсом, о существовании которого большинство даже не догадываются, а более разумные представители рода человеческого стараются подальше спрятать. На языке психотерапии этот процесс называется катарсисом, т.е. очищением, преображением.
Со мной никогда еще никто так не говорил, никто не задавал мне таких беспощадных, иезуитски-коварных вопросов. Раза два-три вчера у меня было навязчивое желание уйти, раствориться, не быть на том месте в то время. Нет, Лилечка, уйти не от тебя, убежать от самого себя, от той правды о себе, которую ты невольно открыла. Но я не убежал. Наверно, настал момент истины. Что есть истина, спросишь ты? Истина в том, что я хочу тебя. Хочу животно-инстинктивно, как козлоногий фавн, как мой кот Рыжик хочет догнать и совокупиться с кошечкой из соседнего двора, как набоковский Гумберт хочет свою Лолиту, носящую в чреве чужого ребенка, как мать (ты знаешь лучше) хочет увидеть своего новорожденного младенца. Хочу тебя душевно-дружески как свое Alter-ego, как собеседника, желающего быть искренним в проявлении своих чувств и тайн, и способного указать на фальшь и ложь (твои слова) в поступках другого, как ученицу-коллегу, стремящуюся изучать тайны нашей профессии. Хочу тебя интимно-духовно как верующий хочет ежедневно общаться с Богом, как Андрей Сахаров хотел говорить правду в насквозь фальшивое советское время или Анна Политковская в наше.
Ты просила, чтобы я не стал тебя на пьедестал. Ах уволь меня, любовь моя. Я вижу в тебе массу недостатков для себя. Вот некоторые. У тебя слишком богатая эмоциональная жизнь и я пока не могу вести разговор с тобой на равных. Хотя, хочу мимоходом заметить, что мой эмоциональный опыт (не путать с сексуальным) до вчерашнего дня был предметом моей особой гордости: он позволял несколько снисходительно-надменно смотреть на чувства других людей. Ты – слишком принципиальная в своих взглядах на жизнь и пытаешься описать реальность пусть в сложных, но ограниченных по количеству схемах. Ты – слишком современная, любящая деньги, не прощающая людям их маленькие слабости. Ты – слишком сексуальная дива, расточающая (скорее даже невольно, чем сознательно), такие женские флюиды и феромоны, что у меня, например, еще года полтора назад на кружке, при виде тебя, окончательно съезжала крыша: я никого не мог видеть вокруг, мог проехать остановку (хотя ранее у меня это было от силы два-три