В какой-то момент история просто прогнала меня, именно там, на Острове, когда Воздушный Брод был впервые преодолён. И я несколько лет (почти 7 полных) вообще не притрагивался к этой истории. За что мне очень стыдно, как перед самим собой, так и перед самой историей, должной воспитаться на страницах этой книги ещё тогда.
И пусть бы она получалась моложе и неопытнее, но её время бы уже настало, и Воздушный Брод преодолевался и преодолевался, воплотившись в жизнь.
Воздушный Брод – это рассказ о преодолении себя. Не физическом сдвижении, а о преодолении себя внутри себя. Внутри своего разума, со всеми его необычайными сложностями, шероховатостями и тупиками.
Эта история, реанимировавшись, покорила меня до всех уголков души. Она глубже, чем это можно понять, прочтя её. Она гораздо глубже, чем я способен преподнести или чем способен преподнести кто-либо другой.
Она является отдельным сюжетом, хоть в моём Катарсисе и упоминается Воздушный Брод, и очень внимательные читатели, несомненно, слышали упоминания о нём в не самых приятных обстоятельствах сюжетных линий Катарсиса.
Что же именно это за обстоятельства, вскользь поведает аннотация, а следом за ней и ваш визит на тропу Воздушного Брода с изначально безымянным главным героем. Ведь всякий из нас может оказаться тем самым изначально безымянным, ищущим способ вернуться к своему имени.
Дорогой читатель: с наилучшими пожеланиями к грядущему прочтению! Катарсиса тебе и твоему делу!
Глава 1. Мараугия
Так хотелось оставить свой след. Ему так этого хотелось, он даже не знал, зачем ему это, ведь передвигаясь по речному броду и оставляя свои следы по обыкновению, люди их даже не видят, но как факт того, что они оставлены, принимают. Или нет. Но он принадлежал тому кругу людей, кто это принимал, а значит и теперь горел желанием оставить след, идя по этому новому и пугающему Броду.
Каждый следующий шаг давался с не просто не отпускающим, а сызнова и сызнова захватывающим переживанием. После каждого шага, в голове зарождалась паника: «А вдруг это последний, а вдруг не дойду! Соскользнуть в таком месте куда опаснее, чем просто упасть в воду».
Реки, горы, леса, дома – все попадало под один искоса брошенный взгляд – но все это так пугало, как никогда прежде. Все это простилалось ВНИЗУ, под ним. Окутанная легкой туманной дымкой земля, носящая на своей поверхности чудеса неровностей и шероховатостей, пугала взгляд, когда она была так далеко.
Наверное, пару лиг отделяло его от земли. Расстояние, имеющее значение даже при передвижении по земле и невероятно значимое в воздухе. Бело-зеленые пейзажи захватывали дух, дыхание выходило из груди толчками, или не выходило вообще, и так вторилось всякий раз, когда следовал каждый новый шаг, сызнова не оставляющий своего следа.
Ветер, что и не бахвалился силой, качал его, как маятник, с воздушной легкостью норовя сбросить с занимаемого места, и при этом, он словно наговаривал: «Да я же всего лишь играю, человек, но ты не думай меня расстраивать, я довольно нервный».
«Пуф» – воздушный удар ногой о сопротивление, возникшее в воздухе, снова позволил дыханию вырваться из груди, обретя немного свободы. Как же тяжело давались шаги, напряжение не снималось. Снова получилось, шагнуть без следа, но не полететь вниз… Под его ногой, разошлись в стороны едва читаемые воздушные волны.
Он обернулся назад. Воздушная дорожка, вытоптанная им, на протяжении не такого уж и длительного времени, хоть и являла собой неосязаемость, читалась в воздухе даже не особо-то внимательным взглядом, но она гасла – гасла следом за ним, причем угасала быстрее, чем он успевал делать следующий шаг из-за давящего страха.
– Наверное… – подумал он, – Мне недостаточно страшно, раз уж я, видя это еще не бегу, – Наверное, я побегу, когда гаснущая дорожка настигнет меня под самые пятки. Тогда-то я буду близок к смерти как никогда, и может быть уже поздно! Но ведь я из тех, кто начинает действовать именно тогда! Когда слишком поздно! Я – из людей!
Все-таки, мысль о съедаемой воздухом вытоптанной дорожке, заставила его поторопиться, он ускорил принятие решения при каждом следующем шаге и перестал смотреть вниз. Пот тяжелыми каплями слетал с лица и улетал в самый низ, наплевав на невидимую преграду, создаваемую его ногами, удерживающую и его самого, несмотря на немалый вес, но воду, а точнее капельки пота… выходит, их неосязаемый брод пропускал.
Наконец, он посмотрел на то, к чему шел. То, что издалека казалось слившимся с высокими горами, пейзажем. Но это было не так – это был остров – огромный витающий в воздухе остров, с комьями выдранной земли под своим остовом, почти везде имеющей серый высохший горный оттенок. И лишь местами будто пылала жизнь, через свежие земляные куски, будто бы только выкорчеванные огромной, неведомой, Божественных размеров лопатой.
Остров не был пуст, остров не был велик, остров не был… не был похож на любой из островов виденных им прежде, хотя бы только по тому, что он воспарил над всем, что улавливал сейчас взгляд идущего.
– А быть