Свердловск встретил его сурово, но не так, как Ленинград. Здесь не было бомбёжек, не было воя сирен, но голод был и тут. Правда, не такой – не до костей.
Мальчишка быстро научился работать наравне со взрослыми: колол дрова, носил воду, помогал в огороде. Иногда тётя Катя давала ему кусочек сахара – и он клал его за щёку, растягивая сладость на целый день.
Ночами он доставал письмо и перечитывал. Иногда ему казалось, что если он зажмурится очень сильно, то увидит маму – её тёплые руки, её улыбку. Но открыв глаза, он видел только потрёпанный листок и тёмный потолок барака.
Однажды зимой, когда снег валил густо и тяжело, в их барак пришёл военный.
– Кто здесь Михаил Воронов? – спросил он, оглядывая съёжившихся от холода детей.
Миша поднялся.
– Я.
Военный протянул ему маленькую коробочку.
– Это от твоей мамы. Её передали через комиссара.
Сердце Миши заколотилось так сильно, что он едва развязал верёвочку. Внутри лежала медаль «За оборону Ленинграда» и ещё один листок.
«Мишенька, если ты это читаешь, значит, я всё-таки смогла тебе что-то оставить. Эта медаль – не только моя. Она твоя тоже. Потому что ты выдержал. И ты выдержишь. Мы победим.»
Миша сжал медаль в кулаке так сильно, что она впилась в ладонь.
– Спасибо, – прошептал он.
Но военный уже уходил, его шинель скрылась за снежной пеленой.
Миша долго сидел на краю койки, сжимая медаль и письмо. В бараке было тихо – дети спали, прижавшись друг к другу, чтобы согреться. Только потрескивала печка, да завывал ветер в щелях.
– Ты не спишь? – прошептал сосед по нарам, Ванька, мальчишка лет семи.
Миша покачал головой.
– Мама твоя?.. – Ванька кивнул на письмо.
– Да.
– Моя тоже не вернулась.
Миша посмотрел на него. Ванька говорил об этом просто, будто о том, что хлеба сегодня не дали. Но в его глазах стояло то же самое, что и у Миши – пустота, которую уже ничем не заполнить.
– Ты знаешь, за что она воевала? – вдруг спросил Миша.
Ванька пожал плечами.
– За Родину.
– А что такое Родина?
Мальчишка задумался, потом ткнул пальцем в грудь Мише.
– Это вот тут. Где больно, когда её обижают.
Миша стиснул медаль крепче.
На следующий день он вышел во двор, где другие дети играли в снегу. Но не в обычные игры – они копали окопы в сугробах, "стреляли" палками и кричали: "За Родину! За Сталина!"
Миша присоединился. Он был старше, сильнее, и скоро его "назначили" командиром.
– Нам надо взять ту высоту! – крикнул он, указывая на заснеженный холм за забором.
– Там же немцы! – завопил Ванька, играя роль "врага".
– Значит, мы их выбьем!
Дети с гиканьем бросились в атаку, швыряя снежки. Миша бежал впереди, сжимая в руке мамину медаль.
– Ура-а-а!
Они "победили". Ванька сдался, лёг в снег и закричал:
– Не стреляйте! Я сдаюсь!
Все смеялись, но Миша вдруг остановился. В глазах потемнело.
– Нельзя сдаваться, –