Тот, кто пишет. Дмитрий Васильевич Подлужный

на развороте:

      «Книга существует физически

      Записи в ней соответствуют текущей реальности

      Записи обновляются, следуя за мной

      Она знает внутренние мысли (или предугадывает их?)

      Нет упоминаний в каталоге/базах/справочниках

      Я не понимаю, как это возможно».

      Он провёл линию.

      Снизу написал:

      «Нельзя брать домой.

      Пока что.»

      Он поднял взгляд – и заметил, что женщина из зала смотрит на него. Молодая, с короткими светлыми волосами, в пальто старого кроя. Сидела у стола в читальном зале, хотя книги перед ней были закрыты. Смотрела долго, спокойно. Не отводя взгляда.

      Он слегка кивнул – как полагается вежливому работнику учреждения. Она не ответила.

      Андрей встал, обошёл стойку, прошёл в её сторону – но когда обернулся из-за книжного шкафа, место уже было пусто.

      Ни пальто, ни человека, ни книги.

      Он вернулся в архив позже – после обеда. Притворился, что проверяет списки. Но не выдержал.

      Он снова открыл ящик.

      Книга лежала там, будто не двигалась. Чёрный переплёт. Никаких новых меток.

      Но когда он её открыл, сердце пропустило удар:

      «Он возвращается. Конечно, он возвращается.

      Потому что есть вещи, которые не отпускают.

      Потому что теперь – книга ждёт.»

      Глава 3. Поправка

      Он принёс авторучку. Не карандаш, не перо, а именно ручку – с чёрными чернилами, «Звезда», 1987 года. Таких больше не делали, он покупал остатки в переходе у метро «Горьковская», у старика с потрёпанной тележкой.

      Книга лежала перед ним на столе, как вызов.

      Он надел перчатки, потом передумал и снял. Чувствовал: нужно прикосновение кожи.

      Открыл.

      Текст был свежий – будто только что напечатан, но явно написан вручную. Чернила чуть впитывались в плотную бумагу, сероватую, с рельефом, как у древних инкунабул.