– Я ничего ей не говорила! – послышался ее жалобный возглас.
– Ага! – тотчас раздраженно возразил кто-то из мальчишек, если не ошибаюсь – Пашка Чубаков. – И про журнал она, скажешь, сама узнала?
– Может, ей кто-то другой сказал? – с отчаянием в голосе предположила Дина.
– Кто? – рявкнул Пашка и ехидно добавил: – У нас, кроме тебя, в классе крыс нет!
– Не знаю кто, – чуть не плача воскликнула Дина, – но не я!
– Ты, ты! – настаивал Пашка, повышая голос.
– Крыса! – вдруг выкрикнул Ванька.
И тут понеслось… «Крыса!», «крыса!», «крыса!» – озлобленно скандировали мальчишки в лицо Дине. Вскоре и девчонки к ним присоединились. Это было так заразительно, что даже я сдавленно крикнула разок «крыса!», а потом вдруг раздался вскрик Дины… короткий, испуганный, болезненный.
Клубок из тел покатился по земле. Никто больше не скандировал. Девчонки испуганно визжали и отскакивали в сторону.
– Это что здесь происходит? – раздался возмущенный возглас женщины, случайно проходившей мимо. – А ну! А ну разошлись все быстро! – она схватила за воротник ближайшего из копошащихся в куче мальчишек и хорошенько встряхнула. Это оказался Никита Фомин, остроносый тонкогубый мальчишка. Он плаксиво скривил лицо, а когда женщина отпустила его, тут же пронзительно закричал: «Валим! Валим!» – и первый побежал в сторону школы. Клубок тел мгновенно распался, мальчишки улепетывали кто куда. Со снега медленно поднималась Дина.
Она не была избита, нет. Она была скорее сильно помята. Пряди волос выбились из хвостика и торчали как поломанные перья вороны, попавшей в лапы кошки. Шубка была распахнута – вырванные с корнем пуговицы лежали тут же, у ее ног. Она плакала, опустив глаза. Но плакала совершенно беззвучно.
Те девчонки, которые успели убежать одновременно с мальчишками, теперь наблюдали за происходящим с безопасного расстояния. И только пять-шесть кулем, включая меня, стояли с понурым видом, выслушивая укоры посторонней нам женщины. Она порывистыми движениями, как могла, привела Дину в порядок, выговаривая нам: «Да как вам не стыдно! Всей толпой – на одну! Да что она вам такого сделала, что вы с ней так? Это же подло! Подло!» – женщина отряхнула снег с Динкиной шубы, запахнула ее, подобрала пуговицы и запихнула Динке в карман, пригладила ей волосы.
– Ну все, все, не плачь, – ласково произнесла она, вытирая слезы Дине. – Давай-ка, иди домой. Сможешь сама дойти?
Дина сдержанно кивнула в ответ, так и не подняв на нас взгляд. Зато женщина вновь обвела нас строгим взглядом, затем посмотрела на толпу наших одноклассников и решительно заявила:
– Ну нет, давай-ка лучше я тебе провожу. А то эти шакалята опять накинутся! Идем, идем, – и она,