Он подумал о том, чтобы попросить жену подождать с продажей и пожить первое время в квартире или где-нибудь еще, но не смог позвонить снова. Каждое слово, сказанное женой, ударяло под дых. Он отправил Софи сообщение.
– У нас мало шансов, – словно подтверждая верное решение Роберта, сказал Балдер. Риелтор стал перебирать документы, перекладывая их из одной стопки в другую и исподлобья наблюдая за клиентом. Прядь из его длинной стрижки упала на лоб. Глаза сочувственно погасли. А Роберт замер, зажав в руке телефон. В мыслях снова образовался рой. «Все случается к лучшему» – так говорили его родители при каждой неудаче, и он учился принимать эту истину раз за разом, при каждом падении, но сейчас отказывался верить в привычную правду. Он не мог принять тот факт, что потерять любимого человека – к лучшему.
Телефон завибрировал. На экране высветилось имя жены и сообщение.
Пусть так. Я поживу у Бетани.
Роберт выдохнул с неким облегчением. У него еще будет время на то, чтобы вспомнить все снова и окончательно расстаться с жизнью в их старой квартире. Это был маленький шанс. Роберт поверил в то, что это может быть надеждой.
Балдер тем временем без зазрений наблюдал за Робертом, удобно сложив руки на столе. Он коротко улыбнулся.
– Отменяем продажу, – Роберт взял в руки пальто и дипломат, встал со стула, задерживая взгляд на Балдере. – Спасибо и хорошего вечера.
Благодарно кивнув, Роберт вышел из кабинета, не услышав ничего в ответ.
***
Когда секретарь объявил дело, Роберт подошел и заявил о своем присутствии. Через боковую дверь зала суда привели Агату Никсон. Обвиняемая встала рядом с адвокатом, со скованными руками, в оранжевом тюремном комбинезоне. Роберт молчал. Он оглядел подсудимую с сожалением, прекрасно зная, что не сможет освободить ее от приговора. Но поможет уменьшить срок, что для нее являлось не меньшей радостью. Агата знала, что совершила убийство. Непреднамеренное, не желаемое, просто по неосторожности, но совершила. В редких случаях удается спасти от заключения под стражу при таком раскладе, и Агата не оказалась исключением.
Пока судья зачитывал приговор по пунктам, обосновывая почти каждый доказательствами или их отсутствием, Роберт изредка поглядывал на Агату. Она с горечью проглатывала каждое слово, звучавшее из уст судьи Крофтона, и казалось, что они застревали в горле. С каждым предложением, эхом разносившимся по залу, она сильнее сжимала глаза. Через пару минут по ее щекам потекли слезы. Агата хотела быть на свободе, как и все остальные, и хотела быть рядом со своим сыном. Но ей повезло хотя бы в том, что ребенок не будет переведен в детский дом, о сыне сможет позаботиться бабушка, и дело по опеке уже почти закончено. Зал еле слышно шумел, а когда судья огласил срок в семь лет с возможностью условно досрочного освобождения, где-то в третьем ряду зарыдала женщина. Это была мать Агаты. Во втором