Говорят, что каждой женщине нужна другая женщина, которая будет ею восхищаться.
Увы, не могу ни опровергнуть, ни согласиться. Но если получу ответ – вы узнаете об этом первыми.
Глава 5
– Маргарет! – мама звала меня на ланч уже в третий раз.
– Иду… – скрипнула я, нехотя вылезая из-под одеяла.
День сегодня был наидурацкий: с утра ныли ноги, со вчерашнего вечера болела голова – то ли подушка, то ли погода, но что-то влияло на всю меня. За окном тем временем дышало самое настоящее лето.
Жаркий день набрал свою мощь и бесчестно вступил в схватку с моими блэкаут-шторами, то и дело пытаясь протянуть свои щупальца в комнату и сцапать кусочек моей бледной кожи, так старательно оберегаемой от солнца.
Сегодня я не открывала окна и отказывалась проветривать комнату. В отличие от солнца, схватку за право наполнить помещение свежим воздухом мама проиграла.
У меня был козырь. Я билась нечестно – всё ещё оставаясь в глазах мамы ребёнком, которому так нужна её поддержка и любовь, я бессовестно использовала это знание. Вложив все силы в самую печальную мордашку с глазами, что вот-вот расплескают всю грусть, я просила не открывать окна.
Это обезоруживало материнское сердце, и, влекомая желанием вызвать у драгоценного чада улыбку, мама сдавалась.
Воздух, признаться, едва ли был свежим. За месяцы самовольного заточения я провела десятки дней, не выходя из комнаты. Воздух, что навещал меня каждый день, был единственным вестником из мира людей, спешащих на работу, учёбу, занятых своими неотложными делами.
Я прислушивалась к нему, различала краски, оттенки и безошибочно могла определить время.
Если в комнату врывался запах корицы и горячего теста – значит, на часах было около семи утра: в это время пекарня на углу готовилась к открытию, маня всех ранних пташек ароматом сладкой выпечки.
В девять напротив открывался трак с кофе на колёсах, и ваниль танцевала с ароматом свежесваренного бодрящего напитка.
К полудню запахи стихали и трансформировались, беря передышку, чтобы к двум часам дня накрыть улицу новой волной.
Очевидно, сейчас было в районе двух – я ощущала это наверняка. Полуденное солнце плавило асфальт, накаляло стекло и оконную раму, пекло землю и выжигало компостную яму соседки, мисс Пайтон, сопровождая каждое дуновение ветра душным летним миксом запахов.
Я медленно сползла с кровати и раздвинула шторы. Пересекая комнату, задержалась у зеркала, изучая новую себя.
За последние три месяца я похудела фунтов на десять. Разглядывала себя, как экспонат музея, лишённый жизненной силы: тонкие руки, длинные ноги с острыми коленками, плоский живот и аккуратная грудь, большие глаза и миниатюрный нос, узор губ с четким верхним контуром мягкого бантика, и присущей им пухлостью – мамино наследство, пышные ресницы, синева радужки…
Всё это была я.
Но всего этого я не видела, сместив фокус на новое – шрамы.
Один тянулся от уха к скуле, уродливо оголяя не до конца зажившую