– Ага, – улыбнулась я. – Миленько, да?
– Миленько, – согласился он.
Я не знаю, что это было: бредни болеющего человека или какой-то душевный порыв, но в самую первую ночь, что я провела у Льва, он прижимался ко мне сзади и шептал что-то нежное и благодарил за то, что я рядом, когда это ему так нужно. Называл меня веснушечкой и хорошей девочкой. И так было сладко от этого его «веснушечка», хоть и сомнительно, что он вспомнит все это утром. Но, наверно, именно поэтому в понедельник я вернулась после университета к нему. И просто решила наслаждаться временем рядом.
И нам по-настоящему было хорошо. Удивительно спокойно и уютно. Он заставил меня играть в любимые игры на приставке, я в отместку читала ему классику вслух. Я бессовестно прогуливала университет, лишь два раза соизволив прийти на самые важные пары. В универ я тоже носила его рубашки: в первый раз все ту же розовую, во второй – голубую. В сочетании с моими розовыми пижамными штанами смотрелось это дело органично. Даже Женька не поняла подвоха, а может все дело в ее романе с Мишкой Скворцовым, не до меня ей сейчас.
Впрочем, я тоже кроме как о Леве думать ни о чем не могла. Да, про себя я называла этого кота именно так. Ласково и нежно – Лева. Мне вообще хотелось быть с ним нежной. И страстной одновременно. Чтобы он влюбился в меня без памяти, потому что я, кажется, уже в него влюбилась.
На второй день нашего больничного заточения, Лев поверил в свои силы и соблазнил меня снова. А я с удовольствием поддалась на этот соблазн. И даже впервые в своей жизни решилась на оральные ласки. Я сама захотела попробовать Леву на вкус, ощутить нежность его твердой плоти своим языком и ртом. Есть что-то завораживающее в том, как уязвим мужчина в этот момент.
Близость мужчины и женщины – это вообще что-то космическое, это сплошные контрасты.
Его сила и ее хрупкость (даже если физически она немаленькая, дело ведь не во внешних данных, а в том, что каждая женщина внутри просто девочка – уязвимая и слабая).
Его подчиняющий взгляд и ее сдающийся стон.
Его каменный член и ее мягкое лоно.
Его большие ладони и ее тонкие запястья.
Его громкий рык и ее тихий писк.
Его контроль и ее забытье.
Его кайф и ее дрожь.
По-тря-са-ю-ще…
– Я ни за что не буду стирать эти трусы после тебя, – смеялся Лев после секса, – кто бы мог подумать, что под ними ты голенькая.
– Мне показалось, что надевать трусы поверх трусов как-то странно. И вообще я сама их постираю, ясно?
– Ни за что, мои трусы, что хочу – то и делаю.
И он реально поднял с пола эти голубы трусы-шорты и спрятал где-то в недрах своего гардероба, а в меня кинул чистыми, теперь серыми.
В четверг Лев чувствовал себя прекрасно и даже уговорил меня сварить ему долгожданные пельмени. Я могла бы приготовить что-то более интересное, без изысков, конечно, а что-то домашнее и понятное. Но