– Ну, вот теперь-то ты проснулся, наконец?!
Он не смог ничего ответить. Звон застыл у него в висках.
Женщина показала гнилые зубы в довольной ухмылке.
– Давай, отнеси моему мужу и братьям вина, – сказала она с удовольствием в голосе, – пока оно не прокисло в моём брюхе. Я сама всё выпью, если не будешь шевелиться, и тогда мой муж тебя изобьет как вора. – Она почесала под левой грудью и снова зло усмехнулась. – Понял, что я ему про тебя скажу, бесстыжая тварь? Шевелись!
– Что? – Он схватился пальцами за лоб, словно пробуя устоять.
– Бери еду и проваливай, ленивый кобель! Да какой ты кобель?
Она судорожно захохотала, но через мгновение остановилась и впилась глупыми глазами в исхудалого ребёнка. Подперев широко расставленными босыми ногами ржавую землю, мальчик стоял перед ней, по-прежнему не поднимая глаз. «Наглая скотина! Ленивое исчадие ада!» – мысленно выругалась женщина. Как он надоел ей, этот щенок! Даже видеть его было противно. Она смахнула пену с отвислой нижней губы и презрительно сказала:
– Хлеб и сыр на дорогу возьмешь в доме. Они лежат рядом с бурдюком. Я всё приготовила. Видишь, я забочусь о тебе? О! Цени. И не задерживайся долго, ты нужен мне здесь. Криворукий Юлий скоро пригонит своё стадо. Вернись до утра! И не смей, скотина, прикасаться к выпивке. Да, скажи моему добряку-мужу, что вино вчера привез из поместья Лысый. Вот… Все…
Мальчик кивнул и нерешительно зашагал к дому. Он с жадностью проглотил неизвестно когда испеченную лепешку и кусок овечьего сыра. Потом, взвалив на плечо тяжелый бурдюк, осторожно пошел к выходу. Выбравшись из низкого проёма двери, он медленно зашагал вверх по склону в сторону поднимающегося солнца.
2
С другой стороны гор, укрытые деревьями и большими камнями, продолжали незаметно свой путь два десятка воинов. Зачехлённые в кожу овальные щиты висели у них за спинами, а короткие копья лежали на плечах. На желтоватой одежде некоторых солдат можно было различить выгоревшие знаки одного из пеших подразделений пограничных войск империи[5].
Впереди отряда шли двое. Оба они имели крепкое сложение, но один был уже почти седым. Второй выглядел совсем еще молодо. Небольшого роста, он имел грубоватое веснушчатое лицо, единственным украшением которого была густая рыжая борода. Над широким носом горели хитростью голубые глаза. Оба воина носили почти низший в Византийской империи командный чин десятников. Одежда на них не казалась лучше, чем у остальных. Только рукоятки мечей, что мужчины несли на поясах, смотрелись немного богаче.
– Видишь ту ферму внизу, Констант? – спросил молодой, остановившись. – Присмотрись, там всего пара деревьев рядом.
– Для этого ты не дал нам повернуть вчера обратно, Фока?! Хотел показать ферму? Разорви