«Боевая эскадра Тотальности – здесь?! – прошептал изумленно Фист. – Дружок мой Джеки, выходит, мы и в самом деле проиграли войну».
«Если верить Заре, их военные силы прибыли месяц назад – чтобы поддержать дипломатов, договаривающихся о мире».
«Что, лазил в сеть? Смотрел новости? А я думал, ты уже завязал с этим».
«Просто хотел узнать, куда мы возвращаемся», – пояснил Джек.
«Разумеется! И заодно отправить очередное письмо Андреа. Гарри – покойник, она тоскует в одиночестве, и тут ты наконец вернулся из тюрьмы. А вдовушка не отвечает. Ну не странно ли?»
Джек промолчал. Только письма Андреа и спасали его два последних тюремных года. Ее послания помогли примириться с жизнью военнопленного и неминуемой скорой смертью. Джек ожидал, что Андреа будет вне себя от радости, узнав о его возвращении домой, на Станцию. Но он не получил ответа ни на письмо, сообщавшее об освобождении, ни на все прочие, отосланные после.
Джек снова выглянул в окно. Шаттл приближался к «снежинкам». Они плыли в пространстве, как замерзшие звезды. Вокруг них роились патрульные дроны. Позади виднелась Станция – величайшее творение Королевства. Семь долгих лет Джек лишь мечтал о родном доме. Таком огромном – целых девять километров длиной и два с половиной километра в самом широком месте. И каждый его квадратный сантиметр – донельзя уродлив. Башни-близнецы Дом и Док торчат ржавыми мусорными баками из Бородавки – выпотрошенного астероида, зажатого между ними будто срам между ног.
Если и было хоть что-то красивое на Станции, так это грузовые причалы. Их светящиеся линии мерцали над открытым жерлом Дока, тянулись от Хребта, изгоняя пустоту и заполняя ее собой. Хребет был усеян лампами: их свет заменял Станции солнце. Он тянулся вдоль продольной оси от порта до самого края Дома. И конечно же, до Небес – сине-зеленого кольца за Домом. Но теперь безупречное сияние Небес казалось Джеку холодным и равнодушным. Оно больше не трогало его душу. Джек оставил богов Пантеона еще пять лет назад, отказавшись воевать за них.
Шаттл слегка изменил курс, и показалась внутренность Дока: спрессованный сгусток фабрик, офисов, жилых районов и зон отдыха. Казалось, огромная полуразваленная машина истекала домами на внутреннюю поверхность цилиндра, пока не слепилось подобие города. Издали трудно было разглядеть детали. Но их дорисовала память. Джек представил улицы, где прошло его детство. Когда-то он оставил их, надеясь никогда больше не возвращаться.
«Внутренность мусорного бака», – подумал он о них и улыбнулся печально, представляя, как Андреа бранит его за цинизм.
Она помогла ему увидеть их красоту в те несколько месяцев, которые Джек и Андреа провели вместе, прячась от всех. А потом астероид ударил в Луну, и все изменилось. И в последние годы Андреа очень помогала Джеку. Куда же она подевалась теперь? Он так сильно тосковал о ней уже несколько недель!
«Тотальности теперь бояться нечего. Мы им теперь нравимся». Фист уловил волнение хозяина, но не смог правильно истолковать – паяцам были доступны лишь самые примитивные эмоции.
«Это они зря, – вздохнул Джек. – Мы с тобой уничтожили немало искусственных разумов Тотальности».
«Ну, это было до того, как ты чуточку передумал».
Шаттл теперь пролетал мимо большой «снежинки». За окном тянулся ее холодный сияющий луч. В твердом кристаллическом льду мерцали серебряные огоньки. Каждый проблеск – мысль, пульсирующая в одном из тысячи виртуальных разумов.
«Джек, ты только представь: я могу прикончить такую. Если ты мне позволишь, конечно».
– Нет, – задумавшись, произнес он вслух.
Охранник посмотрел на Джека, затем перевел взгляд на пустое сиденье рядом с ним. Ничего не замечая, Джек снова вглядывался в Док, словно пытаясь увидеть прошлое в очертаниях его улиц.
Шаттл пришвартовался к причалу. Охранники провели Джека в камеру Таможенной службы. Там он повесил плащ на крючок на внутренней стороне двери и примостил выданный Тотальностью маленький чемоданчик рядом с единственным стулом. Новый костюм раздражал кожу.
Прошло несколько часов. В камере была вода, но не оказалось еды. Заскучавший Фист сделал вид, что уснул, и изображал храп, тревожа рассудок Джека, и без того измученный ожиданием и тоской. Его мысли снова вернулись к Андреа – почему она молчит? Куда подевалась? С ней что-то случилось? Ей нужна помощь?
Время шло, и мысли об Андреа исчезли, вытесненные насущными потребностями. Джек заколотил в дверь, требуя еду. Никакого ответа. Он попытался уснуть, и в зыбкой полудреме увидел жуткий сон – словно он падает сквозь кромешную темень в никуда.
Вошедший охранник вспугнул кошмар и вывел еще не опомнившегося Джека из камеры. За глухим коридором оказалась маленькая, ярко освещенная комната. В углу ее – стол и два пластиковых стула. За столом сидел обрюзгший