– Куда? – я едва сдерживался.
– В Лабиринт. Лабиринт Минотавра. Под Кносским дворцом.
Я ощутил себя идиотом. Если грек сейчас сообщит, что для полного счастья мне следует найти там же, на Крите, девицу по имени Ариадна и вместе с ней отправиться мочить милую зверушку с головой быка и телом человека, я, пожалуй, не сильно удивлюсь. Но, чёрт возьми, как бы поделикатнее прервать этот бред?
– Димас, вы устали! Может вновь начаться удушье. Давайте сделаем паузу. Я всё запомнил, когда отдохнёте, расскажете мне, что делать дальше. Договорились?
Антониди захрипел:
– Ты верь мне, Палыч! Я с ума не сошёл и не брежу… понимаю, что трудно поверить, но ты верь… всё правда, Богом клянусь… Кроме тебя больше некому. Ты достоин, ты сможешь… сможешь его достать. Ты не понимаешь… но поймёшь, поймёшь позже… Езжай туда, Палыч, найди его… найди…
– Кого найти, Димас? О ком речь? Я действительно не понимаю.
– Подвал… второй ряд снизу… третий камень справа…, – грек с трудом выкашливал из себя каждое слово, – амфора… Возьмёшь карту, спустишься с ней в Лабиринт. Никто не знает, что он там… никто… Он не должен быть потерян… он точно там… ты его найдёшь… ты сможешь…
Я был заинтригован. Похоже, Антониди не бредит. И не врёт. По крайней мере, искренне верит в то, о чём говорит. Да и не принято как-то на смертном одре лукавить. Осталось только выяснить, о ком (или о чём) идёт речь.
– Димас, кого я должен найти в Лабиринте? Надеюсь, не Минотавра?
– Шутишь… это хорошо, что шутишь. Он любит весёлых. Сердце весёлого человека закрыто для зла… ты сможешь его достать. Тебе он откроется. Много веков никому не открывался… да и не знал никто… искали многие, да не там. Никто не знал… И теперь не знают… только старый Димас знает, где искать. Но Димас умрёт… и знание с ним… А он не должен исчезнуть. Найди его, Палыч… больше некому…
– Да кого его-то?
– Жезл… Жезл Асклепия…
Дед выдохнул последние слова и закатил глаза. Противно запищал монитор: на экране вместо сердечных комплексов появилась беспорядочно пляшущая зелёная линия.
– Фибрилляция! Клара, лидокаин, адреналин, живо! Звони тревогу! – Я от души треснул некстати умершего грека кулаком по грудине, схватил «утюги» дефибриллятора и нажал кнопку зарядки. Завыл звуковой индикатор. Дождавшись прекращения сигнала, я прижал электроды к груди Димаса:
– Отошли! Разряд! – Тело Антониди привычно подпрыгнуло в кровати, подстёгиваемое пятикиловольтным импульсом. Зелёная кривулька на мониторе продолжала свою пляску. В палату, что-то дожёвывая, влетел Петрович. С ходу оценив обстановку, он коршуном бросился на грудь страдальца и принялся массировать сердце. Подоспевшая Клара впрыснула в подключичку лидокаин. Вновь завыл звуковой индикатор и тут же замолк.
– Отошли!
Петрович поспешно отпрыгнул от реанимируемого тела и за хлястик уволок за собой