– Имлинам нет места в Пешковеце, но я все равно не одобряю взрывы, – сказал Ахмед. – Этим мы настраиваем против себя мировую общественность.
– Убийца должен быть наказан.
– Я всегда предлагал публичный расстрел. Во-первых, казнь – это акт правосудия. Во-вторых, смерть на людях – это не смерть по телевизору, пронимает лучше. В-третьих, нет случайных жертв. Взрывая автобусы или школы, мы выглядим трусами, воюющими с детьми.
– А ты хоть раз глядел в глаза ублюдку? – прошипела Анна. – Ты видел, как они убивают твоих детей? Как отрезают голову твоей матери?
– Я знаю о твоем горе, – сказал Ахмед. – Я знаю, что имлины с двенадцати лет водят своих детей в тир, где учат стрелять по мишеням с лицами ашатов. Но массовые убийства не идут на пользу нашей борьбе. В глазах всего мира мы становимся такими же мясниками, как и имлины.
– Мы все умрем, – сказал Анна. – Невинных Всевышний простит, виновных покарает. Те, кто останутся в живых, поймут, что нельзя проливать кровь ашатов, не заплатив своей жизнью. Сотнями жизней.
– Как сказал пророк, силе может противостоять только сила. Остановить убийство можно только убийством.
– Ашаты не убийцы. Мы мстим за смерть наших детей, отцов и сестер. Мстим за разоренные дома.
– Анна, ты меня не слушаешь. – Ахмед не знал, какие еще слова сказать тридцатилетней женщине, потерявшей четырех детей, мужа и мать, чтобы убедить ее в своей правоте и не оскорбить. – Давай придем к полковнику домой. Ночью. Отрежем ему язык, клевещущий на ашатов, выведем на улицу, поставим к стенке и расстреляем. Это будет хоть как-то похоже на правосудие. А взрыв свадьбы похож на варварство.
– Тогда зачем ты здесь, если не веришь, что от этого будет толк?
Ахмед снова взял в руки чашку и посмотрел на вход в ресторан.
Охрана выполняла свою работу. Двое следили за тем, что происходит в конце улицы, двое за прохожими, что приближались к ресторану, еще двое были готовы помочь им в любую секунду.
Чернокожая пара расплатилась за виски и направилась к выходу.
– Имлины убили моего друга, – сказал Ахмед. – Кто-то должен защищать его семью. Идет война, и все мы солдаты. Солдат не обсуждает приказ. Тем более что я согласен с его сутью. Мне лишь не нравятся методы. И для того чтоб моим друзьям не пришлось защищать мою семью вместо меня, а моей жене мстить за смерть наших детей, я сделаю то, что должен.
На краю улицы показался старенький «Фольксваген». Анна тронула Ахмеда за руку, тот поставил чашку на стол, посмотрел на машину, затем на Анну. Полковник Эрлдан еще не пришел, но операция уже началась. Ее нельзя остановить. Мать, мстившая за смерть своей семьи, и солдат, мстивший за семью друга, молча смотрели друг другу в глаза. Через минуту они могут умереть, но они были готовы к этому. Через минуту полмира назовет их убийцами,