– Мальчик, как твоя фамилия? – спросил директор издали.
Сева затормозил обеими пятками, так что сзади заклубился дым и стало трудно дышать.
– Савин, – сказал Сева. – Я спешу на ужин.
– Вот именно, Савин, – повторил директор. – Я тебе там стакан компота оставил. Нет-нет, не надо меня благодарить. На моем месте так поступил бы каждый.
– Спасибо, – произнес Сева, глядя в землю. Ну подумайте только, начальник лагеря, первый человек во всем мире, даже глядеть на него глазам больно, оказывается, знает о существовании какого-то Севы Савина и даже оставляет ему компот.
И тут в голове возникла опасная и, может быть, глупая мысль: компот отравлен, компот заколдован. Один мальчик уже съел компот, и что от него осталось? Одни персиковые косточки.
– Ты натуралист? – спросил начальник лагеря. – Лягушек изучаешь?
И, словно кто-то подсказал ему, Сева ответил, чего сам и не думал:
– Я гастроном. Я ем лягушек.
– Как французы? – удивился начальник лагеря. – И не жалко птичку?
– Что их жалеть, – ответил Сева. – Может, хотите попробовать?
– Да ты с ума сошел! – возмутился начальник лагеря. – Сейчас же отпусти животное.
– Куда?
– Откуда взял!
Начальник лагеря свернул в боковую аллею и потопал прочь. Даже земля вздрагивала от его шагов.
– Что со мной творится? – спросил Сева. – Я сам на себя не похож.
На этот раз внутренний голос ничего ему не ответил.
В полном смятении чувств Сева добрался до домика второго отряда.
Дверь в домик была открыта.
Сева пробежал внутрь. Кровати мальчиков стояли в два ряда ногами к центральному проходу. Двенадцать кроватей справа, двенадцать слева. Все они были аккуратно застелены, потому что физкультурник Рома, младший брат начальника, крупный специалист по пинг-понгу, следил, кто как стелет постель, и заставлял перестилать, если что не так. Ох, как его не любили в отряде!
Кровать Севы третья справа.
Куда спрятать лягушку? Ведь если ее найдут ребята, то сначала удивятся, а потом что-нибудь натворят.
Поэтому он открыл ящик в тумбочке возле своей кровати, вытащил оттуда два яблока, а на их место посадил лягушку.
Лягушка не сопротивлялась, не спорила и не возражала.
Севу всегда черт за язык тянет. И поэтому он сказал:
– Для моей невесты ты слишком неразговорчивая. Я еще подумаю, жениться на тебе или нет.
Сева, как понимаете, пошутил, но что мы знаем о чувстве юмора у лягушек?
Лягушка насупилась, но Сева, скорее, почувствовал, что она насупилась, потому что лицо у нее совсем не изменилось.
– Сиди в ящике и терпеливо жди меня, – сказал Сева, закрыл ящик с лягушкой, и ему стало полегче на душе. По крайней мере, теперь ему не надо бегать по лагерю с лягушкой на ладони.
Он