«Труби, трубач!»
Труби, трубач!
Не время медлить!
Заря кровавая зажглась.
Пусть жаркий, гордый голос меди
Перепоет железа
лязг.
Труби, трубач!
Ведь не устала
Трубы блистающая медь.
Она так часто уверяла,
Что смерть в бою —
солдату честь.
Труби, трубач!
Ты – знак надежды,
Межа меж миром и войной.
Как Прометей, в руках ты держишь
Осколок солнца золотой,
И в золоте твои седины.
Ты – символ…
Символ?
Так постой!
Ты нотой чистой, голубиной
Останови вот это бой!
В языческом,
кровавом храме,
Сквозь жертвоприношений вой
Встань
в алом утреннем тумане
С серебряною головой,
Встань —
и запой спокойно, тонко
Про ту,
единственную боль,
Которая, дав жизнь ребенку,
Благословляема судьбой,
Про время, что в широком поле
С бубенчиками пронеслось…
Труби, трубач,
до кома в горле
До неумело скрытых слез,
Труби, трубач!
Своей трубою
Волнуй сердца ты вновь и вновь.
И в тишине
вслед за тобою
Заплачет скрипка про любовь.
Земля
К чему бы ты ни был душою причастен
На многовидавшей и мудрой Руси, —
Земля – наша радость,
земля – наше счастье.
А мы – только капли вечерней росы.
В хмельном бесшабашье и стойкости слабой
Земной шар руками легко охвати, —
Земля – наша песня,
Земля – наша слава,
А мы – только тихий, неброский мотив.
В минуту раздумий, тревогам внимая,
Шагаешь по жухлым покосам полей, —
Земля – наша память,
земля – наша мама,
А мы – лишь надорванный плач журавлей.
В грядущем,
до боли знакомом и милом,
Из тысяч непрожитых завтрашних дней, —
Земля – наша воля,
земля – наша сила,
А мы – лишь цветы-однодневки на ней.
Баллада о нераскрывшемся парашюте
Секунды решили,
что небо – не небо,
а пропасть.
Секунды решили:
полет – не полет,
а паденье.
А сердце-вещун продолжало работать.
Работать
И после того, как окончен был счет на мгновенья.
То был не рассчитанный мертвою формулой штопор.
Была
нисходящая с неба минорная гамма.
А ветер играл исступленно на клавишах ребер,
И тело
летело в потоках рыданья органа.
А солнце казалось застывшими складками грома
И пахло
прощаньем.
И женскою лаской.
И детством.
И мир