Она поднялась с постели, подошла к окну, встала на цыпочки, оперлась руками о подоконник. Точеное обнаженное тело, в отблесках уличного фонаря, покрылось серебристым светом. Голова приподнялась, и она прикрыла глаза, словно неожиданно поймала струю свежего воздуха.
– Ты меня любишь? – вдруг спросила она.
– Конечно, даже не сомневайся.
Фраза получилась пустая, совершенно неубедительная. Я это понял с опозданием. Лена повернулась ко мне и долго смотрела в молчании, затем вернулась в постель уже отстраненная.
– Я устала. Хочу спать, – сказала она, прерывая всякую попытку общения.
«Ну и черт с тобой», – подумал я, сам изрядно вымотанный.
Утром, дойдя до КПП, она попросила:
– Поцелуй меня.
Я с готовностью принялся ее целовать, полагая, что хандра отступила.
– Прости меня, – услышал я в ответ.
– За что?
– Мы больше не увидимся.
– Что за ерунда, почему?
– Я выхожу замуж.
Это точно был удар ниже пояса. Я совершенно не был готов к такому повороту. Голова шла кругом.
– Что значит выхожу замуж? А я, мы…
– Ты славный мальчик. Но у нас с тобой нет будущего, – перебила она меня.
– Почему это нет? Что не так?
Я терялся в догадках. Нужно было что-то предпринять и отыграть ситуацию обратно. Перспектива, использованного, а затем брошенного любовника, не устраивала меня вовсе. Я попытался обнять ее сильнее.
– Игорь, успокойся, – она занервничала. – Мне этого не нужно. Все. Хватит. Прости.
– Как это не нужно? Всем нужно, а тебе нет? А ночью, ночью тоже было не нужно?
Лена оттолкнула меня и пошла прочь, не оглядываясь.
Сдуреть можно. Со мной никто еще так не поступал. Бежать за ней, требовать разъяснений не позволяло мужское самолюбие. Я стоял, как оплеванный, и смотрел ей в след.
– Да пошла ты… – крикнул я, кляня себя за малодушие.
Она не обернулась.
Некоторое время Лена не выходила у меня из головы. Воспоминания той ночи будоражили воображение. Загадочное поведение, быстрое расставание, явная недосказанность действовали на меня угнетающе. Я все не мог поверить, что меня просто разменяли на более перспективный вариант. Не могла она врать так цинично, все ее существо противилось этому, или я ничего не понимал в женщинах. Впервые столкнувшись с проблемой, лишенной, на мой взгляд, всякого здравого смысла, я попросту растерялся. Но время лечит, постепенно обида забывалась, и я вскоре вернулся в объятия жены «зам. по тылу», но былого удовлетворения это не принесло. Мне чего-то не хватало.
«Дембель» приближался и был «неизбежен, как крах империализма», так во всяком случае писали во всех дембельских альбомах. Говорили, что традиция эта тянулась еще с советских времен. Незаметно опустилась осень. Промозглый сентябрь