Александр Первый. Дмитрий Мережковский. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Дмитрий Мережковский
Издательство: ""Издательство ""ВЕЧЕ""
Серия: Царство Зверя
Жанр произведения: Историческая литература
Год издания: 1913
isbn:
Скачать книгу
молоденькая княжна садилась на козлы, рядом с собой сажала кучера, брала в руки вожжи, хлыст и отправлялась кататься; вернувшись домой, кричала: «Мама! Мама! Овса лошадям!» Мама выходила, приносили кульки орехов, пряников, конфет, насыпали в колоду и подгоняли девок; они должны были стоять у колоды и есть. Не все ли величье России, ее победоносное шествие – катанье на семерке баб?

      Он говорил – и с жалобным звоном хрустальная лестница рушилась, и в черную пропасть падали ангелы. Он видел, как лицо Софьи бледнеет, но уже не мог остановиться; чувствовал восторг разрушения, насилия, убийства. Вечная правда земли – против вечной правды небес.

      – Почему же государю не скажете? – прошептала Софья, когда он умолк. – Ведь не вы один так думаете?

      – Не я один.

      – Ну так вы должны сказать ему все…

      Он взглянул на портрет государя, такой похожий на нее, – и вдруг ему обоих стало жалко, страшно за обоих. Но опять небесная музыка, опять хрустальная лестница – и восторг святого разрушения, святого насилия, святого убийства.

      – А вы, Софья, почему государю не скажете?

      – Разве он меня послушает? Я для него ребенок…

      – Ну так и мы все ребята, щенята: сосем рабью грудь и пищим, а когда надоест наш писк, удавят, как щенят…

      Последний звук виолончели замер; последние осколки хрустальной лестницы рухнули – и наступило молчание, мрак; и во мраке – белое, жирное, как опара, из квашни расползшаяся, – лицо Крылова – лицо всей рабьей земли: «Долго ли до поросенка под хреном?»

      В лице Софьи было такое страдание, такой ужас, что Голицын сам ужаснулся тому, что сделал.

      – Софочка, милая…

      – Нет, оставьте, не надо, не надо, молчите! Потом… – проговорила она, еще больше бледнея; быстро встала и пошла от него. Он хотел было идти за ней, но почувствовал, что не надо, – лучше оставить одну. Ужаснулся. Но радость была сильнее, чем ужас; радость о том, что теперь любовь к Софье и любовь к свободе для него – уже одна любовь.

      Захотелось играть, шалить, как школьнику. Подсел к дедушке Крылову и шепнул ему на ухо с таинственным видом:

      – Все ли с огурцами, дедушка?

      – Ну, ну, чего тебе? Каких огурцов? – покосился тот недоверчиво.

      – Из вашей же басни, Иван Андреевич! Помните, «Огородник и философ»:

      У Огородника взошло все и поспело,

      А Философ —

      Без огурцов.

      Это ведь о нас, глупеньких. А вы, дедушка, умница – единственный в России философ с огурцами…

      – Ну, ладно, ладно, брат, ступай-ка, не замай дедушку…

      – А только как бы и вам без огурцов не остаться? – не унимался Голицын. – У дядюшки-то моего, в министерстве, знаете что? На баснописца Крылова донос…

      И рассказал, немного преувеличивая, то, что действительно было. Филарет московский, составитель катехизиса, предлагал запретить большую часть басен Крылова за глумление над святыми, так как в этих баснях названы христианскими именами бессловесные животные: Медведь – Мишкою, козел – Ваською, кошка – Машкой,