Лица российской национальности. Сборник рассказов и эссе. Гарри Беар

и «Героя нашего времени», этот ПОЭТ никогда не мог быть однозначно отнесен к какой‑то укоренившейся традиции. В 1840‑е все литераторы взахлеб говорят о «пушкинском» и «гоголевском» направлениях в русской литературе, в 1850–60‑е гг. критика разделяет «чистое искусство» и «гражданское» направление в русской поэзии, и во всех этих случаях фигура Лермонтова замерла как‑то одиноко и несколько вдалеке от общественных баталий. Он, несомненно, поэт милостью Божией, балансирующий на грани земного и вечного: достаточно прочитать его «Парус», все «Молитвы», «Смерть поэта», «Пророк», «Сон» и др. Но он же и публицист (гражданским пафосом наполнены «Поэт», «Дума», «Журналист, читатель и писатель»), и патриот (кто не вспомнит его «Бородино», «Валерик», «Родину» и др.), он и бравый офицер, не прячущийся за солдатские спины, он же и преследуемый невежественным царем и его дворней вольнодумец.

      Лермонтов и самый яркий наследник великого Байрона в мировой поэзии, он же достойный продолжатель в русской поэзии «нашего всего» Александра Пушкина. Он и создатель нового жанра – русского «психологического» романа, без которого не воспарили бы к своим высотам ни Тургенев, ни Достоевский, ни Лев Толстой. При этом он – поэт как бы вне тенденции, вне литературных школ и общественных восторгов. Он тотально одинок, как в личной своей жизни, так и в контексте литературного процесса конца 1830– начала 1840‑х гг.

      Лермонтов – гонимый северный странник, холодная Луна на звездном небосклоне отечественной словесности; он готов откровенно говорить только с Ангелами и со звездами, признавать свою равность только им. Пожалуй, лишь Владимир Маяковский верно схватил эту традицию Лермонтова в русской поэзии, вписав своего героя в начале 1910‑х гг. не в общество борцов за переустройство мира, а напрямую – в разряженный Космос («Эй, Небо, снимите шляпу, я иду…»). С ранних своих поэтических опытов и до самого своего безвременного конца в июле 1841 г., который он всегда предчувствовал, Михаил Лермонтов как бы напоминал нам, обитателям земли, что он лишь на время спустился к нам и спел только то, что позволено ему было спеть в этот промежуток земной жизни.

      А наше дело – зажмурив глаза и открыв уши, слушать эти небесные песни поэта Михаила, которые не стоили, видимо, тех земных радостей, которые ему были с детства даны, но которые он, видимо, предпочел вовсе не заметить.

      В этой части эссе мы поговорим о детстве и юности нашего поэта, которое во многом предопределило его будущее взросление и поэтическое просветление.

      Михаил Лермонтов родился 3 октября 1814 г. в Москве. Брак его родителей – богатой наследницы Марии Михайловны Арсеньевой и армейского капитана Юрия Петровича Лермонтова – принято считать неудачным. Отец поэта Юрий Лермонтов – сын небогатых помещиков, офицер, уволившийся из армии в 1811, но в 1812 г., после вторжения Наполеона, вступивший в Тульское дворянское ополчение. По воспоминаниям современников, Юрий Петрович отличался, с одной стороны, красивой внешностью и приятными манерами, но при этом часто бывал вспыльчив и резковат в общении. Познакомившись в 1813 году с восемнадцатилетней Марией Арсеньевой,