– Полную, – заявил Андрей, когда увидел, что Антоныч остановился, едва прикрылось донышко.
– Зачем? Тебе хватит и этого – по за глаза.
– Я сказал полную, – колючим голосом произнес Андрей.
– Полную так полную. Посмотрим, как ты выпьешь.
Андрей поднес стакан к губам, выдохнул воздух в сторону и с каменным лицом выплеснул спирт под ноги бригадиру.
– Что-то я трезвый! Еще!
Испугавшийся бригадир наполнил второй стакан, который тут же последовал на землю за первым.
– Не берет, собака! Еще!
Третий стакан постигла та же участь.
– Ну и спирт пошел! Еще!
– У меня больше нет, Андрей.
– Меня не волнует! Достань из-под земли! – сухо бросил парень. – Тащи все, что у вас имеется в закромах, и чтобы через пять минут передо мной стояли все ваши запасы. Ужасно хочется выпить.
Перед глазами грузчиков, полными ненависти, три двухлитровые бутылки были вылиты на землю.
– Еще! – потребовал Андрей.
– Больше нет. Правда, нет, – закусив губу, промычал бригадир.
– Если нет, то конкретно тебя, Антоныч, я уволю! По сусекам поскреби. Если ничего не найдешь, то все будут работать, а ты на завтра получишь расчет… И напьюсь я сегодня или нет?!
– Ну дает, – пробубнил бригадир, отойдя на безопасное расстояние. – Скоро отец ему в подметки годиться не будет.
– Вот теперь, кажется, зацепило, – пьяным голосом сказал Андрей, опорожнив четвертую бутылку. – Вот всегда так, как кого-нибудь выпившим увижу, сам нажраться хочу. Завидую пьяным, знаете ли.
6
Несмотря на то, что Андрей чертовски уставал после работы, вечерами он каждый день приезжал в деревню и помогал старикам управляться по хозяйству. Бабушка была рада такой перемене во внуке и за столом, попивая чай, взяла за обыкновение рассказывать ему интересные истории, которыми сполна наделила ее жизнь. Андрей с жадностью слушал рассказы об обыкновенных людях, расспрашивал об их судьбах, анализировал, сопоставлял факты, известные ему из истории, с реальным бабушкиным прошлым.
Скоро между стариками и внуком возникла негласная договоренность. Когда наступал вечер, Андрей, задернув занавески и удобно расположившись на стуле, брал на руки кошку бродячей породы и под монотонную бабушкину речь, освещавшую все радости и тяготы деревенского быта, дремал. Физическая усталость уходила куда-то, обычное восприятие действительности сковывало язык, и под не прерываемый теперь ничем бабушкин монолог голова, свободная от суеты, предубеждений и присущих человеку черно-белых представлений, получала новую жизнь. В эти минуты с нечеткой гранью между видениями и реальностью слова бабушки о людях и их жизни, верности и предательстве, веселье и печали становились застывшими картинами в ярких красках, которые словно бы писались