Алёна зло усмехнулась и опять всадила кулак в несчастную подушку. Дура, полная, законченная дура! Решила доказать что-то… И кому, спрашивается? Витьке, который променял её на эту очкастую плоскую дылду из 10-А? Ну уж нет, себе-то Алёна врать не будет: Витька, по большому счёту, ей был глубоко безразличен. И шансов никаких у него не было. Помнится, она даже вздохнула с облегчением, завидев на дискотеке Витьку в обнимку с этой… глистой.
И тогда, под тем симпатичным приезжим, Алёна всё доказывала исключительно себе: собственную полноценность, привлекательность и взрослость.
Доказала. Ай, молодец! И спохватилась-то, дура, только тогда, когда аборт делать уже поздно. Это ей сегодня очень популярно акушерка объяснила.
Алёна вздохнула. Нет, ну надо же, четыре месяца не было месячных, а она и не заметила! Просто забыла напрочь. Ну, не дура ли?
Конечно, уважительных причин для такой «забывчивости» – хоть отбавляй: тут тебе и выпускные, и вступительные в медицинский… Она же теперь – студентка! И в сентябре переедет из опротивевших Кобельков в Нероград, в общежитие. Начнётся новая, весёлая студенческая жизнь…
На глаза навернулись слёзы и Алёна зарылась лицом в подушку. Ни хрена у неё не начнётся! Потому что через каких-то пять месяцев ей рожать. А это значит – прощай, учёба, прощай буйное, весёлое студенчество… Здравствуй, сомнительное будущее матери-одиночки без образования и профессии!
Слава Богу, хоть родители ничего не знают. Пока. Уехали оба куда-то в соседний Казахстан на похороны неведомого Алёне дальнего родственника. Как не цинично это звучит, но похороны случились кстати: ей ох, как надо сейчас побыть одной. Собрать мысли в кучку и что-то придумать.
Хотя, что уж тут придумаешь? Мария Глебовна, акушерка, сегодня вполне определённо сказала: теперь – только рожать! Поезд ушёл…
Алёна ещё раз, от души, врезала бессловесной подушке и села в кровати. Сон отступил окончательно. Вместо него в голову лезли подленькие мыслишки о её невесёлых и, увы, таких близких перспективах.
Откуда-то из прихожей донёсся лёгкий треск. Потом ещё раз. И ещё…
Алёна вздрогнула и почувствовала, как покрывается «гусиной кожей». Этот звук она хорошо знала: так трещали половицы в сенях. Когда на них кто-нибудь наступал.
Опять треск! Уже ближе. Из прихожей в сторону её спальни определённо кто-то шёл. Не спеша, крадучись, явно стараясь производить как можно меньше шума.
Алёна вскочила и торопливо принялась натягивать халатик, с трудом попадая в рукава трясущимися и вмиг онемевшими от страха руками. На цыпочках подошла к двери и приложила ухо к прохладному дереву. Прислушалась.
Тишина. Лишь за окном привычно орали сверчки. В соседней комнате, казалось, не было никого. Как и предполагалось.
Осторожно, стараясь не шуметь, Алёна перевела дух. Неужели показалось? Она послушала ещё минуту-другую, а потом рискнула приоткрыть дверь.
В большой прихожей темень стояла непроглядная. Если спальня хоть как-то освещалась