– Святой Партолон, – пробормотала я раздраженно, – как же мне найти аудиторию малахитовой башни?
Бурая точка на схеме, которую я принимала за дефект бумаги, сместилась с обруча зеленого коридора вниз, оставляя пунктирную линию, надпись «портал» мигнула. Я зашарила взглядом по странице. Точка обнаружилась в другом ее углу. «Аудитория малахитовой башни, мэтр Оноре» – возникло и пропало. Я опять затрясла головой, и наваждение рассыпалось. Иллюстрация превратилась в обычную, хотя и тщательно выполненную картину.
«Невероятно полезная книга этот Свод», – решила я и еще некоторое время развлекалась, открывая страницы наугад. Потом дребезжащий голосок, слышный даже в беседке, сообщил:
– Информасьен, пора вставать. В семь утра все студенты должны построиться для гимнастических упражнений в своих коридорах.
Я заглянула в спальню, посмотрела на мечущихся по комнате соседок и решила обождать снаружи. Солнце уже заглядывало в сад, попутно высушивая развешенное белье. Прогулявшись от стены до стены, подвязав упавшие ветви шиповника, я попила из фонтанчика. Холмик над могилой Гонзы за ночь почти сравнялся с землей, а веточку-отметку унес ветер. Ничего теперь не напоминало о мести мадемуазелей Дюшес, прыщей им пониже спины. И Гастону тоже – крупных таких, с корону размером. А у Армана пусть хвост отрастет, только не крысиный, а, например, павлиний. Представив эту картину, как маркиз Делькамбр распушает радужные перья, торчащие из его аристократического зада, я прыснула и проверила белье. Оно, на удивление, оказалось сухим.
Раскладывая пахнущие лавандой стопки в комоде, я порадовалась, что у каждой из студенток есть личная мебель. Соседки, явно непривычные обходиться без горничных, устроили ужасный беспорядок. Нет, у меня тоже была Розетта, но месье Ловкач считал, что любой человек с руками, ногами и головой должен уметь делать то, что делают для него другие.
Я застелила постель и, дождавшись, когда близняшки упорхнут мыться, осторожно спросила Натали:
– Как ты себя чувствуешь?
Девушка поправляла перед зеркалом широкую бархотку, которую она повязала на шею:
– Прекрасно. А что?
Для первого учебного дня Бордело выбрала алое шелковое платье, расшитое золотыми цветами и, кажется, нанесла макияж. И то и другое показалось мне излишним.
– Если ты хочешь поговорить о вчерашнем…
– Ничего не было, – перебила меня Натали, – ровным счетом ничего. Мы отпраздновали поступление в академию и еще до отбоя были в своих постелях. Понимаешь, Кати? Я не могу позволить, чтоб пошли слухи.
– Разве нам не следует пожаловаться ректору?
Натали покачала головой:
– Нет, нет, нет. Гастон скажет, что я принимала его ухаживания, пила вино, танцевала, и десятки свидетелей это подтвердят. Меня не тащили в этот чулан насильно, я сама туда отправилась.
– Зачем?
Девушка хихикнула:
– Ну,