© Лиля Град, 2025
© ООО «Альпина Паблишер», 2025
Всем, кто знал одиночество. Страдал от него. Любил его. Боялся и ненавидел.
С нежностью к вам.
Отдельная благодарность моему верному другу Мигелю, чьи личные «сто лет одиночества» завершились в один день и подарили мне прекрасное вдохновение…
Чего другого, а вот одиночества хватает. Деньги, скажем, у меня быстро кончаются, одиночество – никогда…
От автора
В моей жизни было много одиночества. Самого разного.
Я и травилась им, и пряталась в него, и совершала дерзкие побеги, и возвращалась, и пыталась понять его реальные причины, и мистифицировала его, и наделяла его романтическим флером, и болела им, и прикладывала его к своим ранам, полученным там, где одиночества не было… и, наконец, по-настоящему полюбила как самое честное человеческое состояние.
Мне были известны все его оттенки – от мучительной клетки изолированности до тонкого гурманства красивого уединения.
Я знала, как быть одной посреди людей. Знала, как быть одинокой в близости. Знала, как быть одинокой, утешая других в их одиночестве.
И я поняла, почему многие считают одиночество феноменом.
Потому что оно никогда не прекращается… даже если прекращается.
Мне потребовался год, чтобы окончательно договориться со своим одиночеством обо всем, что долгое время вызывало сильный страх и заставляло сбегать в иллюзорную безопасность.
Просто потому, что только одиночество знает о нас все. Абсолютно все.
Я предлагаю вам, мои читатели, прожить особенный год своей жизни, который, возможно, станет водоразделом между тем, что уже прошло, и тем, чему только предстоит быть.
Год одиноких, в котором никто не одинок на самом деле.
Я сознательно не писала учебник, сознательно не жонглировала сугубо профессиональной терминологией, сознательно не манипулировала никакими обещаниями и гарантиями.
Все, кто знает меня, знают и то, что я не пропагандист от психологии, авторитарно выдающий универсальные рецепты, не требующие личного осмысления, а человек, свято относящийся к профессии, а значит, тонко работающий с мышлением и аутентичностью каждого, кто обращается ко мне пусть и не лично, а вот так, через доступную книгу.
У моего любимого Марселя Пруста есть героиня, которую он именовал феей непонятых изяществ, и она говорила такие слова: «Я покажу тебе красоту твоей печали, твоей отвергнутой любви, твоих открытых ран, она исполнена такой нежности, что ты не сможешь отвести от нее взгляда, промокшего от слез, но очарованного…»
Я не фея, но считаю своим профессиональным кредо именно вот это – показать человеку красоту всего того, что он проживает и чувствует, включая то, что он считает в себе стыдным, лишним, никому не интересным.
Потому что именно из этой всесторонней, а не только избирательной красоты рождается та способность воспринимать себя полноценно, которая дает право быть не искусственно-идеальным, а только собой и больше никем и только создавать свою собственную жизнь, а не изображать чью-то чужую.
Это книга для взрослых людей, которым не нужно, чтобы думали за них.
Это книга – осмысление и переосмысление одиночества, избежать которого в полной мере не имеет возможности никто.
И еще это книга о любви, без которой я не написала ни одной строчки.
Учитывая иронию мироздания, поначалу заточившего каждого человека в одиночную капсулу собственного тела, а потом наделившего эти живые капсулы потребностью друг в друге, стоит понять одно: всем страшно.
Всем страшно и непонятно: а как там у других? а что они думают, когда с ними происходит вот такое? а что они делают, когда не знают, что делать? а как надо правильно? а как справиться? а как вообще?
Таких, кому не страшно, нет.
Особенно среди тех, кто активнее всего пытается транслировать свое несокрушимое бесстрашие.
Защита просто такая. Причем усиленная.
Значит, страх не признали и не поговорили с ним. Прикрыли покрывалом напускного безразличия.
И нет таких, кто никогда не ощущал бы своего пронзительного одиночества посреди огромного количества людей.
Отдельность никогда не разгерметизируется до конца.
Это природа, не более того.
Ни самые сильные и светлые чувства, ни одержимые попытки заехать в чужую душу на бронетранспортере своей личной вседозволенности не сделают нас до конца разгаданными друг для друга.
Наполовину –