Дошагал, вернулся и повторил тем же низким спокойным голосом:
«Вы не должны были так сказать, – сделал крошечную паузу и добавил: – Заседание закрывается».
И первым покинул комнату.
Что тогда думал Рычагов, неизвестно. Через три дня недоучку-главнокомандующего сняли и направили в Военную академию Генштаба: учись, студент!
Сделал ли Павел Васильевич верные выводы в промежутке между будущим Днем космонавтики и 22 июня?
Нет.
26 июня Рычагова арестовали, а осенью расстреляли вместе с супругой, майором Марией Нестеренко, обвиненной в том, что «…будучи любимой женой Рычагова, не могла не знать об изменнической деятельности мужа»…
Вот такая судьба.
Запиликал телефон, и Жилин поспешил снять трубку.
– Да?
На том конце провода задышали, захлюпали носом, и стеклянный голос сказал:
– Иван Федорыч? Алё!
– Леся? – удивился и обрадовался Жилин. – Ты, что ли?
– Добрый ранок, Иван Федорыч! Я…
– А Панас где? Чего не звонит? Я-то думал, он меня первым поздравит!
Леся расплакалась.
– Помер папка…
Ветеран нашарил притолоку двери на кухню и вцепился в нее.
– Ах, ты… Когда?
– Та учора! Як заснув, так и усэ… Сердце! Завтра хороним. Приезжайтэ, будь ласка!
– Конечно, конечно, Леся! А как же!
Послышались гудки, и Жилин осторожно повесил трубку, словно та была из хрупкого стекла.
– Ах, ты…
Иван Федорович покачал головой. Панас, Панас…
От Курска до Берлина вместе дошли, в одной эскадрилье, крылом к крылу. А сколько раз спину друг другу прикрывали? Начнешь вспоминать, и сразу столько всего в голове проясняется. Война была долгая…
Ветеран вздохнул. Ему очень не хотелось ехать на Украину. Очень! Но долг… Последний долг…
Жилин засуетился, собираясь в дорогу. Свой любимый, истертый портфель он брать не стал. Зачем? Пижаму туда класть или зубную щетку? Да тут ехать-то! Таскайся потом с этой «ручной кладью»…
Махнув рукой, Иван Федорович вышел из дома, как был – в парадном костюме, с рядами позванивавших орденов и медалей на пиджаке. Перекантуется как-нибудь…
На метро Жилин добрался до Киевского вокзала, купил билет, занял свою нижнюю полку. Когда поезд тронулся, Иван Федорович настолько погрузился в прошлое, что смотрел в окно и не видел ничего. Мелькали дачи, проплывали подмосковные рощицы или развязки с суетливым трафиком, да только все мимо, мимо…
Перевалит вам за девяносто, и соблазны реала потеряют свое притяжение. До будущего надо еще дожить, а поспеете ли? Вот и окунаешься в омут памяти, мыслями возвращаясь к давно минувшему…
Поезд «Москва – Одесса» прибыл в Киев ясным утром, однако Жилину почудилось, будто столица «незалэжной» погружена в сумрак. Словно дым от покрышек, сгоревших на Майдане, так до сих пор и не выветрился.
Люди