– Что ты сделал с Ехо?
Я не услышал ни собственного вопроса, ни даже ответа Угурбадо. В ушах раздавался пронзительный звон – очевидно, это сработала сигнализация, свидетельствовавшая о какой-то роковой неисправности в моем организме. Перед глазами мелькали жуткие сценки из давешнего пророческого сна. Мне уже не был нужен ответ Угурбадо, я и сам понял, что с Ехо, восхитительным городом из моих снов, который однажды великодушно согласился стать великолепной явью, случилось что-то непоправимое. Сейчас мне хотелось только одного: собственноручно разорвать оба тела Угурбадо на мелкие кусочки, подождать, пока он оживет, и повторять эту процедуру, пока я сам не умру от изнеможения.
– Успокойся, Макс, – Лонли-Локли осторожно потряс меня за плечо. – Слушай его. Пока просто слушай.
– Ваши драгоценные горожане будут вынуждены немного полежать в постельках. Они теперь хворают, – кривляясь, докладывал карлик. – Ничего страшного, анавуайна – не слишком большая неприятность. Никому не будет больно, они даже не утратят свой знаменитый аппетит. Просто чуть-чуть полежат в уютных кроватках, а потом благополучно переберутся в не менее уютные гробики. С некоторыми случаются вещи и похуже.
Угурбадо говорил приторным, писклявым голоском, сюсюкал, словно я был маленьким ребенком и он считал своим долгом убедить меня в том, что разбитая коленка – это еще не конец света.
– Анавуайна? – растерянно переспросил я. – Джуффин, что это еще за дрянь такая?..
Я не договорил, потому что увидел лицо шефа. Оно было бледно-серым, словно какой-то невидимый оператор убрал цветное изображение перед тем, как выключить всякое изображение вообще.
– Мне надо возвращаться, – сказал он. – Макс, ты уж сам разбирайся с этой историей. Ребята тебе помогут, а я должен быть в Ехо. Может быть, еще не поздно…
Я еще не успел осознать смысл его слов, а Джуффин уже исчез. Теперь нас осталось только трое – если, конечно, не считать двух экземпляров Угурбадо. На лице леди Сотофы был написан откровенный ужас. Сэр Шурф выглядел ненамного лучше. Я понял, что самое страшное уже случилось, и не имеет значения, как называется настигшая нас беда. Пусть будет красивое слово «анавуайна», похожее на имя какой-нибудь удивительной женщины эльфийских кровей, – какая, к чертям собачьим, разница.
Земля уходила из-под ног, мир вокруг меня дрожал и таял, рассыпаясь на миллионы мелких ярких огоньков. Все становилось сияющим и тусклым одновременно, и мне даже нравился этот неожиданный дар судьбы – ничего не понимать, ничего не чувствовать, почти не быть. Меня вполне устраивала столь радикальная анестезия.
Но потом я ощутил острую боль в груди – там, где с недавних пор был погребен невидимый и неосязаемый Меч Короля Мёнина, и с изумлением обнаружил, что это невероятное оружие снова принадлежит миру материальных объектов. Резная рукоять меча нахально торчала из моей груди.
– Ох,