– Финансирование от и до, через две недели подаю полное предложение, и до конца месяца проекту дают зеленый свет. Черт побери, я крута или как?
Эйтор снял ноги со стола, повернулся к Марселине, которая заполнила собой две трети его офиса, королева капоэйры с аурой успеха.
– Молодец, Марселина.
Он не обнял ее и не прижал к своему большому медвежьему телу в сером костюме. У них были не те отношения.
– Какое у тебя расписание на вторую половину дня?
«Кафе „Барбоза“, это же знак. Спасибо тебе, Богоматерь Дорогостоящих Проектов».
– Вечерняя сводка, а потом основной выпуск в семь.
Эйтор был депрессивным диктором, эта шутку знали далеко за пределами Четвертого канала, но Марселина понимала, что такая милая созерцательная меланхолия вызвана не постоянным шквалом сенсационных, жестоких и одержимых знаменитостями новостей, который стал неотъемлемой частью его жизни, просто Эйтор чувствовал ответственность. Он был Смертью, которую пригласили на все телеобеды страны. Марселина же, напротив, только радовалась, делая карьеру на пустяковых банальностях.
– Вот что будет дальше. У меня свидание с иглой. Потом я иду в кафе «Барбоза» со своей командой, альтернативной семьей и любым, кто захочет купить мне пиво. Ты приедешь, мы поедем в Лап[108], а потом к тебе. Я тебя затрахаю до полусмерти. Но сначала мне понадобится твоя помощь.
– Так и думал, что придется платить.
– Проект зависит от того, найду ли я Барбозу. Ты знаешь, как это сделать?
– Ну я не…
– Но знаешь кого-то, кто может. – Стандартная шутка журналистов и адвокатов.
– Разыщи вот этого парня, – Эйтор написал имя на розовой бумажке. – Будет нелегко, но он знает Рио как никто другой. Его можно застать на пляже Фламенгу с утра пораньше.
– Насколько пораньше?
– Тебе даже не представить. Он говорит, что для пляжа лучшего времени нет. – Эйтор отвернулся и поморщился, когда