– Можно мне карандаш? – растерянно спросил я.
– Не положено, но я спрошу, – пообещал майор, – карандаш легко стереть. Что, вообще не умеешь писать?
– Да писать-то умею, но не этим, – я указал на перо, – долго же я буду тут кружева выводить.
– Пиши, у тебя время до утра.
– Ладно, а поесть ничего нет? – Я давно хотел есть.
– Я скажу, принесут.
– Ладно, будем писать. Забыл спросить, а что писать-то?
– Все, что хотел бы сообщить, все, что вспомнишь, и даже то, чего не вспомнишь. Постарайся к утру успеть вспомнить побольше.
– Понятно, не вспомню, так помогут?
– Именно так!
– Утешили. Спасибо.
– Не за что. Кушай на здоровье.
Я осмотрел кабинет, он был небольшой, одно окно, два стула, стол, еще один стул у стола. Окно завешено толстой тяжелой занавеской. Свет через нее практически не проникает. На столе настольная лампа с большим абажуром, бумага и принадлежности для письма. С краю лежит папка со скромной надписью «ВНУК». Это мне уже прозвище прилепили? Нормально. Когда и успели-то? Майор, уходивший, пока я разглядывал кабинет, вернулся.
– Сейчас принесут ужин. Если что понадобится, стучи в дверь, принесут.
– А если в туалет захочу, тоже принесут?
– Шутник тоже мне. Постучишь, проводят. Увидимся утром, не теряй времени. – Истомин вновь исчез за дверями.
Я сел за стол, открыл папку, она была пуста, наверное, в нее надо будет сложить то, что напишу. Отодвинув папку, я взял лист бумаги и удивился толщине листа. Взял перо и, обмакнув кончик пера, тут же посадил огромную кляксу.
– Блин, ну говорил же! – пробормотал я сам себе и скомкал испорченный лист. Дверь открылась, вошел человек в военной форме, на петлицах два кубаря.
«Лейтеха еду носит, нормально тут живут», – подумал я.
Вошедший лейтенант молча поставил еду на край стола, на котором было свободное место, развернулся и хотел выйти.
– Извините, не могли бы вы принести какую-нибудь корзину для испорченной бумаги? – задал я вопрос. «Лейтеха» обернулся, бросил на меня короткий взгляд, кивнул и вышел. Через минуту вернувшись и поставив ведро возле стола, так же молча удалился. А я уже вовсю уплетал вкуснейшие котлеты, хоть и холодные, но офигенно вкусные. Запивая чаем, последнюю, пятую котлету, я лениво потянулся. Поспать бы теперь, так нет, работать надо. Ограничиться написанным, конечно, не удастся, как бы я не хотел. Все равно от беседы с каким-нибудь костоломом мне не отвертеться, а может, придется и с Верховным пообщаться. Ага, мечтай, мечтай.
Для себя я уже давно решил, если будут пытать, попробую