Капитан Радимова, пусть в голосе полковника и не прозвучало откровенной издевки, все же слегка обиделась и замкнулась, предложив мне самому вести разговор с офицерами ФСБ, ведь они пожаловали в ее кабинет по мою душу. Да и мне так общаться было легче. Капитану уголовного розыска труднее понять офицеров спецслужб, бывших или настоящих, вот пусть эти офицеры сами и разбираются друг с другом.
Я продолжил разговор.
– Если вы пожаловали ко мне с таким сообщением, то, вероятно, не только для того, чтобы меня предупредить и тем самым спасти мою жизнь. Это в таких случаях не всегда обязательно. – Я сделал прозрачный намек на недавно завершенное дело, где ФСБ в лице того же полковника Свекольникова выглядело не самым лучшим образом. – Я человек военный уже не по профессии, но по духу и по характеру. И потому не большой любитель пустых разговоров. Не люблю бегать вокруг предмета, который не вижу. Итак… Что вам от меня нужно? Давайте вести конкретный разговор.
Теперь хмыкнул полковник Свекольников:
– В первую очередь нам бы хотелось, чтобы капитан частного сыска поберег себя. И был готов при любых обстоятельствах за себя постоять. Старая истина: кто предупрежден, тот вооружен! Мы вас вооружили…
Я вытащил из кобуры пистолет.
– Да, вооружен. К сожалению, здесь не тир, иначе я попросил бы вас подбросить монетку, а я бы от пояса подстрелил ее. Монетку любого достоинства. Даже самую мелкую. Исключительно, чтобы успокоить вас.
– Всегда попадаете? – удивился подполковник Лихачев, зачем-то трогая свою кобуру.
– В девяти случаях из десяти.
Я, конечно, беззастенчиво врал и даже не краснел при этом – просто производил нужное впечатление. При такой стрельбе даже пять попаданий считаются высшим классом. Себя как стрелка я к высшему классу не отношу. Если пару раз из десяти попаду в летящую монетку, буду доволен. Это удовлетворительный результат даже для спецназа ГРУ, не говоря уже о других спецслужбах. По более крупной мишени я, как правило, вообще не промахиваюсь. Даже во время бега или другого активного телодвижения. А моей «коронкой» является стрельба на звук – даже в темноте, даже с полностью завязанными глазами! – при такой стрельбе я обычно не промахиваюсь. Но, повторю, по более крупной мишени.
– Пистолет боевой? Не «травматика»? – поинтересовался полковник.
– Я не играю в игрушки с раннего детства. Мой отец, офицер, вытаскивал из пистолета обойму с патронами и давал его мне. Вместо игрушки. С самого раннего детства. Короче говоря, я учился ходить уже с пистолетом в руках.