Я вонзился в ее мягкое податливое тело с яростью оголодавшего мужчины.
– Первый! – горько усмехнулся я и, поддев под колено рукой, перевернул грезу.
Неужели мое извращенное сознание подсунуло мне нетронутую мечту? Сладостную, сводящую с ума Эноку-ласку только для меня. Я был благодарен моему сознанию за эту щедрую подачку.
Я неистово двигался в ней, спешил, боялся не успеть, ведь, когда взойдет солнце, она растает как дым, и в моих руках останется только одинокая пустота.
Но пока еще тьма властвует над миром, эта греза моя, даже если пытается выцарапать мне последний глаз!
Удерживая ее руки одной левой, в неописуемом восторге я хрипло рассмеялся, – все, на что был способен мой сорванный голос. Хотя хотелось большего, шептать слова любви, одновременно даря ласки, но я только молча молил про себя: «Не исчезай, не улетай, не растворяйся во мраке! Будь со мной, не покидай!»
Во мне горела призрачная надежда, что это безумие останется навсегда, она услышит мои мольбы и будет со мной. Но мой ласковый призрак молчал.
– Говори… – потребовал я, скользя губами и животом по шелковому телу. Умопомрачительные ощущения. Но в ответ лишь насмешливое безмолвие, тишина, молчание. А я так хочу слышать ее голос.
– Зачем пришла? Хочешь, чтобы я убил заключенного быстро, без боли? – ради тебя я готов утопить в крови все королевство, только останься со мной.
Созданный моим воображением призрак молил отпустить, но я был не в состоянии разжать руки.
– Отпустить не могу… – Ну конечно, я же палач, чего еще может просить призрак в моем воспаленном сознании. – И тебя тоже. – уточнил я, крепче сжимая жертву моего одиночества.
Я всегда слыл неподкупным и честным, но сегодня соблазн был слишком велик, настолько, что я готов был поторговаться с видением и даже с самим собой.
– Но бумаги на пленника могут случайно затеряться, – предположил я. В мозгу мелькнула ядовитая мыслишка: не ждет ли меня облом, не подкинет ли воображение разочарование? Вдруг призрак сладостной ласки старается ради другого? – Кто он, тот, кого ты так защищаешь? Возлюбленный? Муж? Любовник? – с каждым словом я вонзался в нее сильнее, желая, чтобы она была моя и только моя. В приступе бешеной ревности я собирался, если надо, силой отнять у нее все то прекрасное, что она может дать.
А видение впервые ответило четко и определенно:
– Сестра! Сестра! Она совершенно невиновна, ее оболгали сваха и бывший жених! – призрак ласки просила за единственного родного человека. Не за себя, не за своего любовника, не ради мести или шкурного интереса, и эта преданность близким удивляла больше всего. – Мы не брали их денег! Не брали!
– Хех… – усмехнулся я. – И это говорит воровка. Самая честная воровка Еоля!
Поведение воображаемой ласки изменилось. Губы, с которых всего минуту назад срывались страстные стоны, теперь упрямо сжались,