Плоский зеленовато-бурый кентский пейзаж, обычно такой блеклый, пылал яркими красками. Кирпичные трубы Фарнли-Клоуз и те как будто приобрели подобие цвета. По дороге от усадебного дома сейчас катила машина мистера Натаниэля Барроуза – приближалась она медленно, но шум уже был различим.
В деревне Маллингфорд, вяло подумал Пейдж, в последнее время что-то слишком оживленно. Подобное утверждение могло показаться странным, но факты были налицо. Взять хотя бы прошлое лето, когда убили мисс Дейли, довольно еще молодую пышнотелую особу: ее задушил какой-то бродяга, вслед за тем погибший на железнодорожных путях при попытке скрыться от полиции. Или вот совсем недавно. За одну эту июльскую неделю в «Быке и мяснике» появилось сразу два постояльца: сперва некий художник, а буквально на следующий день – еще один незнакомец, вроде бы частный детектив (непонятно, впрочем, откуда взялись эти слухи).
Наконец, сегодня с самого утра по деревне с таинственным видом носился туда и сюда друг Пейджа Натаниэль Барроуз, адвокат из Мейдстоуна. В Фарнли-Клоуз ощущалось какое-то тревожное возбуждение, хотя никто не мог взять в толк, в чем дело. Перед обедом Пейдж, по обыкновению, сделал перерыв в работе и заглянул на пинту пива в «Быка и мясника», но никаких сплетен не услышал – что настораживало еще больше.
Пейдж зевнул и отложил книги. Интересно все-таки: какое такое чрезвычайное событие могло нарушить покой старинной усадьбы – ведь с тех самых пор, когда при Якове I Иниго Джонс построил ее для первого баронета, там вообще редко что-либо происходило. Потомки Фарнли были многочисленны и живучи: род не прервался даже после стольких поколений. Теперешний носитель титула, баронет Маллингфорда и Соуна, сэр Джон Фарнли, унаследовал солидное состояние и обширные земельные владения.
Пейдж с симпатией относился к Джону Фарнли, угрюмому и довольно нервному господину, и его прямолинейной жене Молли. Баронет не так давно обосновался в этих краях, но показал себя идеальным сквайром: несмотря на длительный отъезд, он сразу освоился в родовом гнезде и отлично вписался в здешнюю жизнь – словом, превратился в почтенного, чуть ли не заурядного помещика. Надо сказать, этот образ не слишком вязался с тем, что Пейдж слышал о прежних приключениях Фарнли. Вся его история, начиная с бурной юности и заканчивая женитьбой на Молли Бишоп чуть больше года назад, лишний раз доказывала (подумалось Пейджу), что жизнь в деревне Маллингфорд не так уж бедна событиями.
Пейдж усмехнулся и снова зевнул, потом взял ручку.
Боже, опять за работу…
Взгляд его упал на брошюру, которую он намеревался использовать в своем сочинении «Жизнеописания верховных судей Англии». Дело продвигалось в целом неплохо. По замыслу Пейджа книга должна была получиться научной и вместе с тем доступной для широкой публики. В настоящий момент его занимала личность сэра Мэтью Гейла. На пути изысканий то и дело встречались побочные сюжеты, норовившие увести его в сторону – и благополучно уводившие: Пейдж и не думал сопротивляться.
По правде говоря, он не слишком-то рассчитывал когда-нибудь завершить «Верховных судей»; университетский курс правоведения он тоже в свое время не окончил. Для серьезной науки Пейджу не хватало усидчивости, однако живой ум, слишком беспокойный и пытливый, не позволял ему бросить эти занятия. Да не так это было и важно – допишет ли он в конечном счете сей труд. Главное, что под предлогом досконального изучения темы он мог с чистой совестью от нее отклоняться, вволю блуждая по боковым тропинкам и развилкам.
Титульная страница брошюры гласила: «Суд над ведьмами, бывший десятого дня марта месяца 1664 г. в городе Бери-Сент-Эдмундс, графство Суффолк, под председательством главного судьи Суда казначейства Его Величества сэра Мэтью Гейла, рыцаря. Печатано для книгопродавцев Д. Брауна, Д. Уолто и М. Уоттона, 1718 г.».
Эту тропинку он уже изучил. Разумеется, ведовской процесс был лишь незначительным эпизодом в биографии Мэтью Гейла. Но ничто не могло помешать Пейджу написать лишние полглавы на тему, которая казалась ему интересной. Он блаженно потянулся и взял с полки старенькое издание гленвилловского трактата о колдовстве, но едва успел погрузиться в это увлекательное чтение, как в саду раздались шаги и кто-то его окликнул.
Это был Натаниэль Барроуз. Адвокат размахивал портфелем с возбуждением, которое не вполне приличествовало его профессии.
– Надеюсь, я не помешал? – спросил он.
– Самую малость, – ответил Пейдж и, зевнув, отложил книгу. – Заходи. Угощу тебя сигаретой.
Барроуз открыл стеклянную дверь из сада и шагнул в уютный полумрак комнаты. При всем своем самообладании он, несмотря на жару, был бледен и зябко поеживался, что выдавало сильное волнение. Так же как его отец, дед и прадед, Барроуз вел юридические дела семейства Фарнли. Человек импульсивный и не всегда сдержанный на язык, он мог показаться не слишком подходящим для этой роли. К тому же он был молод. Но обычно ему