На следующее утро я проснулась в своей комнате, не помня, как вернулась домой. К тому моменту Костя уже пришел в себя, пусть и выглядел вялым и обессиленным. Во время нашей последней ссоры отец был так зол, что чуть не выпустил волка внутри себя. Только позже я смогла оценить, в какой опасности находилась. Шутки с волком плохи, даже когда перед тобой опытный оборотень с несколькими десятками лет практики за спиной. Боясь мне навредить, Костя подавил духа внутри себя, а я ошибочно чуть не приняла произошедшее за сердечный приступ или что-то вроде того. При мне никто и никогда раньше не терял сознание. Я просто растерялась и не знала, с чего следует начать. Хорошо, что мне хватило мозгов позвонить доктору Смирнову, а не в обычную скорую. Владимир объяснил мне реальное положение вещей, насколько позволяла ситуация, и взялся присматривать за отцом. Именно поэтому Кости не было рядом, когда мы с Каандором, скажем, поссорились. Нам обоим нравилось так характеризовать произошедшее в тот день: «захватил мое тело и провоцировал меня убить Ника» звучало слишком мрачно. Я не знала, смог бы отец, будь он в порядке, помочь мне тогда и изменить положение вещей. Да и имело ли сейчас значение, как повернулись бы события, если бы кто-то поступил иначе, а солнце, скажем, поднялось впервые с запада, а не с востока? Куда ценнее было то, что теперь отец постепенно и методично учил меня, как жить с духом оборотня внутри.
Иронично, но, именно раскрыв пасть над Ником, я в тот день поняла: стоило изначально послушаться отца. Не поехать на день открытых дверей, а выждать еще какое-то время, прежде чем вновь вернуться к людям. Узнать своего духа-хранителя получше, пустить силы на то, чтобы наладить с ним внутренний диалог. Я же была словно парализована – на мою голову валилась одна напасть за другой, и я не справлялась даже с привычными эмоциями. Часть меня надеялась, что все последние события были лишь дурным сном и я просто не могу проснуться. Отказывалась верить, даже когда очнулась в своей комнате и смотрела, как Каандор с любопытством рассматривает корешки книг на полках, и слушала, как он бесстрастным тоном пересказывает последние события, разбивая вдребезги, будто хрупкую чашку, мою приятную надежду, что все было лишь дурным сном. А осколки этой чашки оказались настолько мелкими, что их невозможно убрать полностью, и они продолжают больно впиваться в кожу, каждый раз напоминая о произошедшем и об ошибках, что я совершила.
Рассказав Косте всю правду о мучившей меня жажде и Каандоре, я пообещала отцу, что стану чаще прислушиваться к его советам. Он тогда лишь натянуто улыбнулся и потрепал меня ладонью по голове, точно не верил мне на слово и прекрасно знал, что это только временное просветление из-за чувства вины. И оказался прав: я брыкалась всякий раз, когда ощущала слишком сильный натиск на свои границы, однако на тренировки и патрули выходила, даже если казалось соблазнительным лишний час-другой поспать.
Первое время было сложно привыкнуть