Красивые бледные губы приоткрылись, силясь что-то произнести, но говорить им как будто мешало презрение к человеку. Они и двигались и усмехались так презрительно и все равно были похожи на врата в рай, на лепестки роз… он даже не знал, с чем их сравнить. Рианон никогда не могла упрекнуть его в отсутствии поэтичности, но сейчас он не находил слов. То, что он видел перед собой было слишком великолепным, и в то же время он ощущал пугающий трепет.
Конрад оцепенел. Синие глаза посмотрели на него из-под золотистых ресниц все так же высокомерно и презрительно.
– Я пришел за тобой, – тихий голос таил в себе угрозу.
Конрад только сейчас заметил, что в руки незнакомца меч. Нет, он не был незнакомцем. Это лицо… Конрад щурился от слепящего света, силясь разглядеть получше ангельские черты. Он знал это лицо. Он его помнил. Видел каждую ночь в своих снах. Только теперь оно стало немного другим. В нем появилась сила и суровость, и несмотря на это оно оставалось почти по-девичьи нежным. Не бывает двух таких одинаковых лиц у мужчины и женщины, но разве если сравнивать его самого с Хильдегард, то они как брат и сестра тоже весьма похожи. Но Рианон всегда была одной-единственной. Никто не мог с ней сравниться. Среди ее родни, дальней или близкой, не нашлось бы никого, кто хоть отдаленно на нее походил.
Тогда кто же сейчас перед ним? Ее близнец? Нет, у Рианон никогда не было брата. Иначе бы он знал. Этот ангел, возникший в проеме арочного окна, просто не мог иметь никакого отношения к ней. То есть никакого кровного родства. А что если он был демоном? Догадка метнулась мгновенно и тут же подтвердилась. Ему ведь сказали, у зла прекрасный лик. У зла… рука с золотыми когтями уже потянулась к нему.
– Но я выполнял все условия? – заикаясь, пробормотал Конрад, в последний миг он все же вспомнил о наставлениях Дугласа, однако ангел выглядел непреклонным. По выражению его лица было видно: он уже все решил, и изменить приговор нельзя. Будто сквозь сон Конрад услышал его голос, теперь уже суровый, а не насмешливый.
– Ты позарился на то, что принадлежит мне.
И золотые когти сомкнулись на его горле.
Маркус такого не ожидал. Они с Друзилом уже готовились весь вечер терпеть меланхолию принца. В последнее время находиться рядом с Конрадом становилось неприятно и даже опасно. Долгие часы угрюмого молчания совершенно неожиданно сменялись вспышками дикой ярости. В приступе бешенства принц мог заколоть любого, кто нелестно отозвался о его зазнобе, будто говоривший сам был виновником ее исчезновения. К нему бы сейчас приставить хорошо вооруженных стражей. Однако Маркус привык справляться со всем сам и теперь ни на миг не расставался с оружием. Король ясно дал понять друзьям своего обезумевшего сына, что они должны охранять его день и ночь, пусть даже от него же самого. Весьма умно. Учитывая то, что их было двое, они могли сторожить его хоть