Лис сделал всё, чтобы подозрения не проснулись. Были, конечно, натянутые верёвочки, куда ж без них. На них были подвешены кирпичи и старое ведро, облепленное строительным раствором. Всё это готово было сорваться на расстеленные на полу те самые листы оцинкованного профиля. В случае, если кто-то наступит на поддон из-под кирпича, естественным образом выполнявший роль переходного мостка, он должен сместить центр тяжести и освободить защемлённый трос с грузом, расположенный на удалении. Чтобы заметить этот трос, нужно зайти внутрь, а значит – наступить на поддон. Вот такая фишка.
Не зря Лис под непонимающими взглядами вынужденного компаньона заморачивался и тратил время на сигнальные конструкции. Грохот приземлившихся на гофрированный лист кирпичей прилетел снизу, когда предзакатные сумерки плотным покрывалом своей слепящей мглы уже успели накрыть ту часть этого мира, в которой Лис устроился на ночёвку. Этот грохот ударил по нервным окончаниям, и выданный ими импульс подбросил тело Лиса над плитами. Он готов был чем угодно поклясться, что только что осматривал подступы к этому входу через тепловизор, и прибор не выдал ни малейшей засветки. Впрочем, как и эфирное зрение.
За тот непродолжительный миг, что потребовался для того, чтобы вжаться в плиту перекрытия, мозг был атакован целым роем мыслей. Что-то просвистело у самого уха и, ударившись о бетонную опору за спиной, с противным визгом унеслось в надвигающуюся темноту. Это придало ускорение и мыслям, и телу, ибо уровень мотивации был задан не из последних, хотя звука выстрела он так и не услышал. Лис одним рывком кинул своё тело к краю плиты и, мгновенно зацепившись за металлическую петлю, в которую обычно продевают крюк подъёмной стропы, перекинулся через край перекрытия и повис на вытянутых руках. Приземлился он прямо перед ошарашенным Фаршем, всё ещё возившимся со своими пожитками.
– Ты ту хреновину, которую я тебе велел там оставить, оставил? – выдохнул Лис прямо в лицо попутчика без всяких прелюдий. Он, конечно, заморочился