Я была нищая, бедная. «Нищая, как церковная мышь», – говорила моя мать о соседке Кире Павловской. Разве мышь может быть нищей? Разве в церкви водятся мыши? Там же еды никакой нет. Нет, на Пасху, на Рождество и другие большие праздники в церковь старухи приносят еду разную – куличи, яйца, конфеты, печенье, да просто батоны зачем-то приносят, булки и сайки, и священник брызгает на все это святой водой, освящает. Ну и мыши, может, приходят. Им пожрать ведь тоже охота.
В глянцевом богатом журнале, где я делала фотографии красивых богатых людей, красивых богатых домов, красивых богатых вечеринок, мне платили жалкие, стыдные копейки. На эти деньги нельзя жить, но можно выжить. И я выживала. И я не хотела так жить.
Я убила своего ребенка, и я выжила, и я захотела быть богатой и счастливой.
Я шла по улице и вслух говорила себе: «Я убила своего ребенка, и я хочу быть богатой и счастливой», – и у меня было все мокрое лицо, это я так шла и плакала, все время, безостановочно. Наши соседи думали, что я сошла с ума, все время рыдаю, жалели мою мать, советовали отвезти меня в деревню или положить в хорошую больницу. «Месяцок, другой – и девочку поправят, будет как новенькая». Новенькая игрушка. Новенькая куколка. А старенькую выбросим. На помойку.
«Я хочу быть богатой и счастливой…»
Перед глазами, в серой мгле улицы, заплясала огненная надпись: «ТИРЪ».
Почему с твердым знаком, подумала я, как в старой, убитой России, – и толкнула дверь от нечего делать, и вошла.
Перед мной были звери и птицы, и к каждой были прибиты белые кружки с черными точками. Я не знала, что это мишени. Я их видела в первый раз.
– Пострелять хочешь?
Толстый человек скалился, улыбка до ушей, протягивал мне винтовку.
– Пострелять? Хочу, – сказала я и взяла винтовку у него из рук. Тяжелая, как гиря. – А покажите мне, как!
– А ты не умеешь, что ли? – осклабился толстяк и загрохотал, а не захохотал. – У-ха-ха-ха-ха! Ух-ха-ха-ха! Ну давай, так и быть, покажу!
Он вышел из-за стойки, подошел ко мне, втиснул винтовку плотнее мне в руки, приказал:
– Подними.
Я подняла винтовку.
– Теперь прицелься. Вот так!
Он показал, как надо прицелиться. Я сделала, как он показал.
– Видишь, вот мушка? Прищурься и поймай на мушку мишень. Поймала?!
Я кивнула.
– Руки пусть не дрожат!
Он слегка ударил меня по руке.
У меня руки не дрожали.
– Целишься хорошо?! Вон в того зайца, да?!
Он орал, как на пожаре.
– Хорошо. Я не глухая.
– Стреляй!
Я выстрелила.
И зайчик перевернулся и закачался, как маятник.
Толстяк захлопал в ладоши.
– А что врешь, что не умеешь! Врать надо складно! Приз в студию!
Он вынул из-под стойки огромную коробку с конфетами. Я видела такую коробку впервые в жизни.
Толстяк, как фокусник, раскрыл коробку. Я осторожно