класс с разделением слоев общества не по сословиям, а по личным качествам и возрасту. За лидером микрорайона шли физически крепкие парни допризывного возраста, закаленные в уличных схватках, бесстрашные, дерзкие. Следом – школьники старших классов и учащиеся ПТУ, только готовящиеся стать уличными бойцами. Семиклассники и восьмиклассники в дворовых битвах играли роль толпы, были массовкой, призванной устрашить неприятеля. Каких-то особых прав они не имели, но считались полноправными членами дворового сообщества. Не участвующие в уличной жизни подростки назывались «тихушниками». Они жили сами по себе в замкнутом мире книг и безобидных хобби. «Тихушники», сидящие по вечерам дома, не были изгоями. Если кого-то из них прихватывали в соседнем микрорайоне, то вся школа могла встать на их защиту. Вопрос объявления войны одним микрорайоном другому зависел от причины конфликта – было то нарушение уличных законов или межличностные отношения. Псевдофеодальное устройство дворовой жизни устраивало руководство партийных органов и милицию. Разобщенная по дворам молодежь не задумывалась о переустройстве мира, о массовых протестах против диктата партии. Общественный порядок в микрорайоне, объединенном вокруг одной-единственной школы, был значительно выше, чем в районах без микрорайонного деления. Драки по схеме «двор на двор» исключались – все подростки учились в одной школе, ориентировались на одних и тех же уличных авторитетов. В 1980 году восьмиклассники всего Советского Союза писали выпускное сочинение по теме «Два мира – два детства». Юра Борзых как мог в сочинении превознес счастливое детство в СССР – единственной стране развитого социализма и как мог очернил детские годы подрастающего поколения в капиталистических странах. Вместо этого идеологически выдержанного, но насквозь фальшивого по содержанию сочинения следовало бы написать другое – на тему «Одно детство – два мира». Что мог знать обычный советский восьмиклассник о жизни на Западе, где было такое несчастливое детство? Ничего. К 1980 году молодежь уже не верила официальной пропаганде. Да и как можно верить телевизионным дикторам, если в любом репортаже из Нью-Йорка безработные парни все, как один, были в фирменных джинсах? «Монтана» или «Супер Перис» стоили в Сибири целое состояние – от 250 до 300 рублей. Какое же должно быть пособие по безработице, если заграничные бездельники могли себе позволить слоняться по подворотням в джинсах, на которые советскому рабочему надо два месяца трудиться, не есть, не пить, а только копить и копить каждый рубль с зарплаты? Ничего не зная о жизни за рубежом, советские подростки могли бы красочно описать свою жизнь, проходившую в двух параллельных мирах. В одном, связанном со школой или другим учебным учреждением, были пионерия, комсомол, ленинские уроки, коллективное чтение бессмертных трудов Леонида Ильича Брежнева «Малая земля», «Целина»,
