О старой Явнуте много сказывали. Пока не появилась Лесава, никто лучше нее не умел лечить, вывихи вправлять да зелья разные варить. И с Лесным Хозяином она зналась, вестимо. Пока не рассорилась.
Попросили Явнуту соседи как-то раз перед Лешим слово замолвить. Корова у них потерялась. Самая дойная, самая любимая. Неделю искали, найти не могли. И пошла старая Явнута на поклон к Хозяину. Корова-то через неделю нашлась, только после этого отказалась знахарка Лешего за людей просить.
– Нет, уж. Стара я стала для таких дел. Больше к нему ходить не стану, – сказала она. – Пришла я в лес на полянку заветную по утренней заре. И, вроде, все сделала, как надобно. И дверь закрывала левой рукой. И обережный знак на себя левой накладывала. Разрыла в лесу муравейник левой рукой, а вот с березкой ошиблась. Сорвала я ветку правой, а не левой. Ох и досталось же мне за это! Явился он мне за деревом, все, как обычно. Я его попросила корову найти, и он согласился. Но, чтобы отпустил Леший, должна я была повторить первое слово, что он произнес при нашей встрече, да с конца повторить – задом наперед. Но в последнее время туга я стала на ухо – вот и не расслышала. Испугалась страшно – не пускает он меня и все! Я уж и одежду наизнанку вывернула, и лапотки с одной ноги на другую перекинула. А потом ка-а-ак пустилась домой бежать! А он меня ветками деревьев хлещет, березки сгибаются и вершинами меня полощут и гонят. Ох и страха же я натерпелась! Больше ни за что к Лесному Хозяину не пойду.
После этого пытались охотники Лесаву улещать: помоги, мол, нам с Лешим знакомство свести. Или соль у него заговоренную попроси. Чтобы зверье само в силки бежало. Тут уж Лесава строго выговаривала: не знаюсь с Лесным Хозяином, да и вам не советую – до добра не доведет. Так и отстали от нее.
– Вот к Явнуте, видимо, и ходила за зельем Премислава – больше-то не к кому, – лузгая семечки, шептала Раска. – Ребеночка-то не было.
– Это не мое дело, – сурово хмурилась Лесава.
Но весной Премислава сама снова позвала Лесаву. Начала опять ласку расточать как ни в чем не бывало. Словно и не было меж ними ссоры. А Лесава что? Она прошлое не вспоминала даже.
– Вот какие подарки мне князь Белогор подарил, – продолжала любившая похвастаться Премислава. – Красивые, правда?
– Правда, правда, – уже в десятый раз подтверждала Лесава.
– И сам он красивый, – сказала Премислава, снимая одни бусы и надевая другие. – Не такой красивый, как брат его младший, но тоже ничего.
– Да, ничего, – сдержанно сказала Лесава.
А про себя добавила: во сто крат красивей, чем младший. Суровое лицо у старшего, но видно в нем благородство и мужественность. Холодны глаза, как сталь, которую куют на княжеской кузнице, но была в них такая прямота и твердость, что хотелось поклониться и сказать: «Веди, и я пойду за тобой!»
– Приходи сегодня, Лесава, – позвала Премислава. – Будем шить и песни петь – прощаться со мной будут. А завтра сговор.
– Приду, –