За легким завтраком – ибо плотная пища с похмелья не шла – Костян Матвеевич ему пожаловался:
– Что-то пить я стал часто и помногу, Степ. Все из-за тебя с передачей твоей.
– Да брось ты, Матвеич! А чем сейчас занимался бы? Сезон медовый у тебя кончился? Кончился. Клиентов новых я тебе подтянул? Подтянул. Сколько – двух, трех? Забыл уже.
– Трех.
– Ну вот, они и в следующем году приедут. Мед твой хвалили? Хвалили. Значит, летом, кому его сбагрить, проблем не будет. А сейчас зима на носу, Новый год, Рождество… Отдыхай! Наработаешься еще! Ты вот что лучше скажи: правильно я с твоими бабками говорил вчера? Поняли они меня? Я же от души…
– Правильно, конечно. Жалко их. Да и я – что я им, кролик, что ли? Пользуются, это… как проститутом. За спасибо, ёж их мать.
– Вот и я к тому же. Разрубить надо этот узел. А выход – вот он: народ передачу увидит и отреагирует. Думаешь, нет? Мужики потянутся. Нормальные, работящие. И бабы, почему нет? Ты, глядишь, жену себе молодую найдешь… Вы же хотите, чтобы здесь стало как раньше? Вот ты – хочешь?
– Да не думал я про это, Степ. Я больше о делах думаю. Где дощечку подтесать, где гвоздок забить, где улей подладить… А про это некогда. Короче, решено: снимаемся. Я по первости-то не согласен был, а сейчас прозрел. Привози своих киношников. Что надо – расскажем, не осрамимся.
– И большое дело для всех сделаем, Матвеич. Большое!
V
Мухина отстегнула денег только с наступлением нового лета. Уткин, чтобы держать руку на пульсе, зимой и весной регулярно появлялся в Лопухах, выпивал с Костяном Матвеевичем и чаевничал с бабками. Общих застолий, правда, больше не было, но Уткину они были и ни к чему. Бабки и так считали его за родного; каждая рассказала о своей жизни в Лопухах и каждая описала, что довело ее «до жизни такой» с Костяном Матвеевичем. Уткин, изучив их характеры и образованность, без проблем выстроил в голове скелет передачи: как и с кем делать интервью, с чьим участием брать крупные планы, что и после кого скажет в камеру Матвеич как главный герой… Стороны не просто пришли к согласию, более того: бабкам уже так не терпелось сняться и рассказать людям о своей беде, что Уткин, не имея на руках денег, вынужден был остужать их пыл и придумывать препоны, которые ему якобы надо устранить до приезда съемочной группы. Он боялся, что из-за мухинских проволочек бабки пройдут точку кипения, «перегорят до старта», изъясняясь по-спортивному, – и смажут ему передачу.
В рядовой и бесконечно длинный летний день – стояла середина июня, Уткин сидел дома и что-то писал на компьютере, не ожидая ни новостей, ни звонков – мобильник в кармане домашнего халата пропел о новой вехе в его биографии. Нажав зеленую кнопку, Степа услышал чеканный голос Мухиной: «Выдам наликом, но за каждую копейку отчитаешься, понял? Про титры о спонсоре я тебе уже говорила. Пока, естественно, это не важно. Главное – съемки. А за деньгами