Кенна отыскала среди бумаг текст новой пьесы – её предложил Бертен. Свою роль она знала уже достаточно хорошо, это была роль горничной – как всегда. Ей нравились в этой пьесе все роли, кроме неё. Но, к своему стыду, больше всего она любила повторять реплики прекрасной Бернес, влюбившейся в благородного разбойника и похищенной им. Она знала, что именно её играла бы мать.
– Мне страшно подумать, что случится, когда я вернусь домой, – негромко, но с чувством произнесла она вслух, – там меня теперь не примет никто.
– Оставайся со мной, – прозвучал из глубины зала звучный голос, от которого по всему телу Кенны пробежала дрожь. Она слышала этот голос… Когда-то давно. Кенна сама не могла поверить в это, но она точно знала. – Тебе не место среди жалких напыщенных кокеток, – продолжал голос тем временем, – ты моя, Бернес. Я люблю тебя. Я подарю тебе леса и птиц, каких не увидишь в зверинцах у господ.
Кенна молчала. Текст пьесы лежал у неё в руках, и ещё мгновение назад она готова была прочитать продолжение, но от одного звука этого голоса горло сдавил спазм.
Медленно-медленно, надеясь, что за эти несколько секунд наваждение развеется, она повернулась на звук.
Всё тот же человек в маске с пронзительными голубыми глазами стоял напротив неё.
– Кто вы? – спросила Кенна наконец, когда справилась с собой. Она не хотела показывать страх и потому говорила спокойно, насколько могла.
Незнакомец не отвечал. Он замер в полумраке, скрестив руки на груди и опершись о край дверного проёма плечом.
– Вам понравился мой подарок? – произнёс он вместо ответа.
Кенна сглотнула.
– Он очень изящно сработан.
– Чего не скажешь о вашей пьесе. Редкостная чушь.
Кенна молчала. Ей пьеса нравилась, хотя она и подправила бы в ней кое-что.
– Как ваше имя? – спросил тем временем мужчина.
– Кенна, – ответила девушка.
– Кен-на, – по слогам повторил незнакомец, – в этом имени куда больше, чем может вместить этот театр. В нём чарующая магия древних легенд и пронзительная тоска старинных баллад.
Кенна вздрогнула и прищурилась.
– Нетрудно догадаться, что раз я актриса и отчасти шотландка, то люблю петь. В особенности баллады древних времён.
– Вас так разозлило моё предположение… Интересно, с чего?
Кенна покачала головой.
– Вовсе нет. Меня раздражает то, как вы говорите со мной.
– Вот как? Вы предпочитаете деревенскую грубость, может быть?
– Я предпочитаю, когда из меня не делают дурочку.
– Вы и сами весьма грубы.
– Потому что не ставлю целью вас очаровать.
– У вас хватает поклонников и без меня?
– Может быть.
– Поверьте, другого такого, как я, у вас нет.
– Потому, – Кенна демонстративно растянула губы в улыбке, – что в вас течёт благородная