<…> Маршрут, по которому следовал наш агитпоезд, пролегал по районам, недавно освобожденным Красной армией. Театры, в которых мы выступали, всегда были переполнены, спектакли шли с невиданным подъёмом.
Казалось бы, малоподготовленному, недостаточно грамотному, измотанному в тяжёлых условиях фронта зрителю наш репертуар должен бы быть малопонятным и малоинтересным. Однако этот неискушённый зритель битком наполнял театры и с непередаваемым восторгом, жадностью воспринимал происходящее на сцене.
<…> Из Таганрога по приказу начальника Политуправления главного командования Кавказского фронта нас направили в Грозный, который был только что освобожден от белых. Обстановка там была неспокойная. Приближались первые выборы в Советы, и в освобожденных районах кулаки и контрреволюционеры подбивали народ к сопротивлению. В этой обстановке выступления нашего коллектива должны были способствовать изменению настроения, общей атмосферы в городе. И действительно, наши спектакли, имевшие совершенно ошеломляющий, бурный успех, сыграли положительную роль.
Завершив намеченный маршрут, мы возвращались в Москву. В Грозном нас очень тепло провожали. После нескольких спектаклей, данных исключительно для частей 8-й армии, нашей труппе был устроен в ставке Главнокомандования благодарственный ужин-банкет. Встреча проходила в павильонепалатке, в огромном абрикосовом саду. Стол был сервирован по всем правилам, даже с карточками у каждого прибора. Признаюсь, меня, да и не только меня, удивило это великолепие».
На следующий год в Грозном состоялась премьера одной из первых, сегодня малоизвестных, пьес Михаила Булгакова «Сыновья муллы».
С 1922 года в Грозном не было зимних театральных сезонов.
Вот ещё одно свидетельство о театральной жизни города. На сей раз вспоминает Владимир Яхонтов, приехавший в Грозный в 1924 году. Глава его книги так и называется «Грозный».
«Я приехал по рекомендательному письму Ефима Филимоновича Попова к его родственнику – рабочему Бондаренко. Других направлений у меня не было. Ефим Филимонович сообщал, что я очень неплохой его близкий родственник.
Поздно вечером мы въехали в город. Как в театре, горели яркие фонари между причудливыми трубами и серыми баками. Всё вокруг попыхивало, вздыхало. Небо и земля потонули во мраке южной ночи, только на горизонте звездное море опрокинулось на землю и разлилось по холмам – то горели огни на нефтяных вышках. Нам сразу этот