Ему вдруг отчаянно захотелось спать, но голос жены, которая громко звала его по имени, вывел его из забытья.
– Что такое? Что еще? – спросил он, встрепенувшись.
– Радио. Я смотрю на часы. Уже почти семь.
– Не трогай ручку, – сказал он, впервые с раздражением. – Настроено на Лондон. Как стои́т, так и надо.
Они подождали еще. Кухонные часы пробили семь. Радио молчало. Никаких сигналов времени, никакой музыки. Они ждали до четверти восьмого, потом переключились на развлекательную программу. Результат тот же. Радио молчало.
– Вчера, наверно, объявили перерыв не до семи, а до восьми, – заметил Нат. – Мы могли ослышаться.
Они оставили приемник включенным. Нат подумал о батарейке, на которой работало радио: интересно, на сколько ее хватит. Жена обычно отдавала ее перезарядить, когда ездила в город за покупками. Если батарейка сядет, они не услышат никаких сообщений.
– Уже светает, – прошептала жена. – Хоть и не видно, но я чувствую. И птицы вроде не так шумят.
Она была права. Скребущие, скрежещущие звуки становились слабее с каждой минутой. Постепенно стихало шарканье, толкотня, борьба за место на ступеньках, на подоконниках. Начинался отлив. К восьми часам все звуки прекратились. Слышался только вой ветра. Дети, убаюканные наступившей наконец тишиной, уснули. В половине девятого Нат выключил радио.
– Что ты делаешь? Мы пропустим известия! – воскликнула жена.
– Не будет больше никаких известий, – сказал Нат. – Придется надеяться только на себя.
Он подошел к двери и принялся разбирать баррикады. Затем отодвинул засов и, отшвырнув ногой мертвых птиц, жадно вдохнул холодный свежий воздух. В запасе у него было шесть рабочих часов, и он знал, что силы надо беречь для главного и не растрачивать их попусту. Еда, свет, топливо – вот самое необходимое. Если удастся обеспечить это в нужном количестве, они продержатся и следующую ночь.
Он прошел в огород и сразу же увидел птиц. Чайки, должно быть, снова улетели к морю; во время отлива они могли вволю покормиться и покачаться на волнах, готовясь к новой атаке. Но птицы, живущие на суше, никуда не улетали. Они сидели и ждали. Повсюду – на изгородях, на земле, на деревьях, в поле – Нат видел бесчисленных неподвижно сидящих птиц.
Он дошел до края огорода. Птицы не двигались. Они молча следили за ним.
«Я должен раздобыть съестного, – сказал он себе. – Я должен добраться до фермы и достать еды».
Он