Где-то наверху раздался бой старинных часов. Восемь утра. И ровно с последним ударом по лестнице, находящейся в южной части Дома, на первый этаж спустился невысокий сутулый мужчина. Свободный костюм-тройка не мог скрыть аскетичную худобу. Длинные светлые волосы, гладко зачесанные назад, открывали высокий, прорезанный глубокими поперечными морщинами лоб. Высокий воротник белой накрахмаленной рубашки упирался в волевой подбородок, изуродованный давним шрамом, поднимающимся от основания шеи через правую щеку и исчезающим за стеклами непроницаемо черных очков.
– Доброе утро, господин. – Беззвучно появившийся рядом одетый в черное широкоплечий секретарь предложил ему свою руку. Мужчина, оставив перила, привычно опустил ладонь на предплечье слуги. Тот подождал секунду и, не получив иных указаний, повел незрячего хозяина в кабинет.
Пока они следовали по коридору, мужчина по-прежнему хранил молчание и, только устроившись в высоком деревянном кресле с жесткой спинкой, негромко произнес:
– Мне показалось или в комнате для гостей ожидает Бруно?
– От вас, как всегда, ничего не укроется. Бруно прибыл перед рассветом, господин.
– Надеюсь, он принес хорошие новости.
– Не знаю, господин, я с ним о делах не говорил.
– Это был не вопрос, Самум, – бесстрастно обронил слепец. Слуга промолчал.
В кабинет, открыв широколобой мордой узкую дверь, протиснулся похожий на бурого медведя туркменский алабай. Скрежеща по мраморному полу длинными когтями,