Женщина в жизни великих и знаменитых людей. М. Дубинский

держала слуг, принимала гостей, давала обеды и ужины, сияла не только красотою, но и умом, грацией, образованностью, нередко пела прекрасно и сочиняла миленькие стихи, всегда могла поддержать занимательный разговор о литературе и искусствах. У нее собиралась вся модная аристократ. Нужно было иметь счастье, чтобы быть ей представленным, и обладать на это ясными правами – знатности, ума, славы или богатства. Некоторые из новейших актрис, прославившихся умом, красотою, роскошью своего дома, приятностью беседы, отборностью общества и непостоянством сердца, отлично напоминают собою этих древних барышень. Поэты, артисты, консулы, трибуны, ораторы, сенаторы, эдилы, князья из рода цезарей ухаживали за знаменитейшими прелестницами, добиваясь их милости и любви. У Пенелопы, со всей ее целомудренностью, конечно, никогда не было столько обожателей. По городу разгуливали они в щегольских носилках, заменявших кареты, жили в Эсквилине, имели в цирке и амфитеатре свои ложи, принадлежавшие к числу мест весьма порядочных и благородных, ходили в храм приносить жертвы, как все свободные люди, и пользовались даже правами римского гражданства, получая наследства, и часто огромные». В этих именно салонах и вращался Гораций.[25]

      Из сказанного видно, что перечислять гетер, так или иначе приходивших в соприкосновение с Горацием, было бы таким же неблагодарным делом, как перечислять гетер, которые находились в связи с Анакреоном. Все они совершенно одинаковы, каковы бы ни были их имена. И Фидилия, и Лида, и Барина, и Филлида, и многия другие, которым Гораций посвящал свои поэтические досуги, все это были женщины, выкроенные на один лад и занимавшие одно и то же положение в обществе. Только по степени нежности, с которою Гораций расточает похвалы той или другой гетере, можно судить о глубине его привязанности к ней. Этими легкомысленными женщинами, к которым особенно благоволил римский поэт, были, по-видимому, Лидия и Барина. Вот удивительная по красоте и естественности чувства ода к Лидии, превосходно переведенная нашим поэтом[26]:

      Гораций

      Доколе милым я еще тебе казался,

      И белых плеч твоих, любовно горя,

      Никто из юношей рукою не касался,

      Я жил блаженнее персидского царя.

      Лидия

      Доколь любовь твоя к другой не обратилась,

      И Хлои Лидия милей тебе была,

      Счастливым именем я Лидии гордилась

      И римской Илии прославленней жила.

      Гораций

      Я Хлое уж теперь фракийской покорился,

      Её искусна песнь и сладок цитры звон;

      Для ней и умереть бы я не устрашился,

      Лишь был бы юный век судьбами пощажен.

      Лидия

      Горю я пламенем взаимности к Калаю,

      Тому, что Орнитом турийским порожден;

      И дважды за него я умереть желаю,

      Лишь