Я говорю об этом с неохотой, так как мне запрещено выдавать названия местностей, содержащих в себе информацию о моей ранней жизни. Я представлю следующий рассказ. То, что я сказал правду, ни в чем не преувеличенную, будет засвидетельствовано молчанием сотен братьев тайного общества, с которым я соединил себя; они могут, если пожелают, удостоверить точность рассказа. Они знают историю моего преступления и несчастья. Лишь только я сам и Бог знает о полном возмездии, которое последовало.
Глава 6
Похищен
События, о которых повествуется, произошли в расцвете моей жизни, и отчасти они являются вопросом гласности. Мое намеренное нарушение веры, путем предания огласке секретов, в глазах моих собратьев по обществу было, безусловно, позорным. Они стремились уговорить меня смягчить мое намерение, которое после написания своей «Исповеди» я не собирался умалчивать. Их назойливость и угрозы в основном встречали сопротивление, хотя и уклончивость, которую не так легко объяснить. Я настаивал на своем безрассудном плане. Я был счастливым мужем и отцом, но ни мысли о доме, жене, ребенке не препятствовали моему необъяснимому намерению. Определенно я был безответственен, возможно, маньяк. И все же по предмету, которым я был всецело поглощен, я сохранил умственный противовес и сознательно следовал курсом, который, в конце концов, привел меня в глубочайшее болото горя, и для меня было потеряно навсегда все, что человек любит больше всего. Господствующий дух, возможно, тень одного из алхимиков, овладел мной. И перед лицом препятствий, которые побудили бы большинство людей к размышлениям и обратным шагам, я безрассудно ринулся вперед. Влияние, которое охватило меня, чем бы оно не являлось, было неотразимо. Я явно действовал отчасти как посредник, субъект вечно присутствующей господствующей сущности, и под воздействием этого доминирующего духа или демона мой разум был бессилен к сопротивлению. Мою душу властно вело движущее и неописуемое нечто, и она была так же пассивна и безответна, как Lycopodium, который рожден двигаться вперед в постоянном потоке воздуха. Тщетно были приняты меры теми, кто любил меня – собратьями моложе и другими, кто стремился склонить меня изменить своевольную цель. Но я не мог ни внять их советам, ни обратить внимания на предчувствия. Вызовы в суд служили тому, что я расстраивался,