– Он так уже третий раз делает, чтобы обматерить кого-нибудь из нас. Не ведись.
– Да, извини… ты права…
Петр развернулся и убрал бурдюк с водой. Астрид смерила взглядом де Котта, а затем посмотрела вслед Петру.
– Помнишь первый урок, салага?
– Никогда не будь мягок со своим врагом. Тебе за это добротой он не ответит.
– А еще?
– И не поворачивайся спиной к врагу. Держи врага в поле зрения, желательно так, чтобы он тебя сам не замечал.
– И еще кое-что…
Петр вздохнул. Астрид хотела сделать из него такого же как она сама лазутчика и диверсанта. Петр был не самым способным, но сообразительным ее учеником. Хоть порой и чувствительным, что ее другой раз раздражало. И все же она приглядывала за ним, учила тому, что знала сама и старалась ему помогать лишь тогда, когда то было необходимо. Она строго посмотрела на него, словно ждала, что он сам ей скажет то, что она хотела услышать.
– Ах да, мамочка! – поддразнивающе проговорил Петр, обернувшись. – Поесть не забыл, шапку надену…
– Кончай волочиться за местными девками, – строго отрезала Астрид, проигнорировав издевку, – обернуться не успеешь, как почувствуешь нож у горла. Они тоже враги.
– Но…
– Я сказала. А теперь дуй на стену. Я пригляжу за графом.
Поднялась луна. Почти та же, что освещала Жуаен в ту ночь, когда Черная Лилия разбила гарнизон де Котта и расправилась с зафирийским магом. Петру показалось, что это было очень давно, хотя от силы с того момента прошло две недели, не считая этой ночи. Он стоял над воротами, опершись о дуло аркебузы и наблюдая за лагерем. Казалось, что имперцы не собираются предпринимать никаких действий. Даже из пушек еще ни разу не палили.
Как будто наступило затишье…
Огромная рука упала на плечо Петра. Он резко повернулся, хватаясь за аркебузу, но тут же осекся. То был Тибор. Великан с озадаченным видом смотрел на него. Петр знал, что будь они по разные стороны, этому человеку не составило бы труда расправиться с ним меньше, чем за секунду. В конце концов, Тибор был бывалым воином, который еще до присоединения к Черной Лилии превращал людей в трупы.
– Ночь… спокойная, – промямлил юноша, вновь повернувшись лицом к лагерю.
– Угу, – кивнул головой дылда и уселся, опершись спиной о зубец стены.
Тибор всегда был молчалив. Ему не отрезали язык, да и немым он не был. Мадс Эрикссон, его лучший друг, как-то сказал, что Тибор давным-давно дал обет молчания, как того требовал один из рыцарских обычаев, которым великан старался следовать. Петр слышал, что раньше он был обедневшим рыцарем Белавии.
– У тебя табак найдется?
– Угу. – Огромная рука протянула ему полный табака кисет.
Петр достал трубку, быстро набил ее, зажег спичку и закурил.
– Как думаешь, мы дождемся герцога?
– М-м-м…
Тибор пожал плечами, глядя в небо.
– Я