Жена просияла, и я сразу понял, что ответил весьма разумно.
– Я так люблю тебя, – нежно заметила она, – и ужасно рада, что стала твоей женой. – Наклонившись, Эрин снова поцеловала меня. – Думаю, нам стоит зачать ребенка в ближайшее время, не откладывая это на потом.
Глядя на ее радостное лицо, я сразу понял, что ответил очень неразумно.
– Ребенка! – Я невольно ударил по тормозам, и машину швырнуло на заледеневший склон. Не потрудившись даже осмотреть автомобиль, я принялся убеждать жену в том, что чистенькие и аккуратные домашние животные – прекрасная альтернатива хнычущему потомству. Через двадцать минут, когда рядом притормозила чья-то машина, я продолжал объяснять Эрин, почему мне не хочется иметь детей. – Из меня получится чудовищный отец, – настаивал я. – Нет ничего хуже, чем стать вторым Лондоном Уиттом – папашей, который пытается навязать свои неосуществленные мечты собственному сыну. Нет, я и думать не хочу о детях. Ни сейчас, ни потом.
К тому моменту, когда нашу машину отбуксировали на стоянку отеля, Эрин просто содрогалась от рыданий. Остаток ночи мы продолжали спор, погружаясь время от времени в неловкое молчание. В такие моменты оставалось лишь размышлять, продлится ли наш брак хотя бы до рассвета.
С наступлением утра я все еще мог считать себя женатым человеком, но лишь потому, что Эрин оказалась на редкость терпеливой женщиной. За завтраком, прервав трехчасовое молчание, она объявила, что любит меня достаточно сильно, а потому готова ждать, пока я не изменю своего решения насчет детей. Эрин, должно быть, казалось, что рано или поздно я смягчусь в этом вопросе. Но она и не подозревала, как долго ей придется ждать!
Шли месяцы, которые понемногу превращались в годы. Эрин не уставала напоминать о том, как сильно ей хочется детей, не ставя, впрочем, никаких условий и не обвиняя меня в бездушии. Она продолжала надеяться, что каким-то чудом я проникнусь ее желанием и позволю ей стать матерью – а именно этого ей хотелось больше всего.
Прошло семь лет, а я по-прежнему не проявлял ни малейшего намерения стать отцом. Тогда Эрин изменила тактику и передала вопрос в высшие инстанции. Она стала молиться со всем пылом своей души, поглядывая на меня украдкой во время бесед со Всемогущим, чтобы убедиться, что я тоже слышу.
«Прошу тебя, Господи, – повторяла она, – смягчи сердце моего упрямца-мужа. Мне так хочется детей, и я уже устала ждать его согласия. Но если сердце супруга так и не растает, что ж… тогда я вознесу тебе хвалу за несовершенство наших противозачаточных средств».
В ответ я тоже начал молиться вслух, несмотря на то что с детства не проговаривал ничего более внятного, чем «Аминь». «Я уверен, Господи, что ты устал от просьб моей жены не меньше меня самого. Прошу тебя, сделай так, чтобы она, наконец, угомонилась».
Судя по всему, молитвы Эрин скорее дошли