Я ещё подумал, что очень жаль, что роскошные доломаны нашей армии остались, пожалуй, только в парадной форме у студентов академии Людовики.
Младший, одетый точно так же, как и все остальные, первым освободился от шинели, и не бросив на меня даже взгляда, исчез в зале.
Я не мог и не имел права обижаться на него за это, а просто стоял истуканом у распахнутых дверей. Привратник, исполнивший свою работу…
Но солнце уже близилось к закату, и в двери особняка начал задувать холодный ветерок. Нужно было поберечь здоровье наших гостей. Отец не простил бы меня, если бы кто-то из них, разгорячённый вином и танцами, подхватил бы простуду, а-то и инфлюэнцу.
Поэтому я поспешно закрыл дверные створки и, стараясь не упускать из виду то, что происходит за ними, снова направился к дверям залы.
Младший, в сопровождении одного из «офицеров», стоял у стола отца, о чём-то с ним тихо беседуя. Ни слов, ни взглядов я со своего места уловить конечно же не мог, но, вероятно, разговор был достаточно интересный, потому что все трое беседовали весьма увлечённо.
Все остальные новоприбывшие разбрелись по зале, принимая наполненные бокалы из рук слуг, устраивались в креслах у стен. Обильные закуски на сервировочных столах и свободные места за некоторыми столиками их явно не интересовали.
Мне пришла в голову мысль, что наши новые гости, включая и Младшего, выглядят немного странно. По выправке их и впрямь было не отличить от офицеров какого-нибудь кавалерийского полка. А их старший, тот, что сейчас разговаривал с отцом, мог своим величественным видом заткнуть за пояс любого оберст-лейтенанта.
Но я никогда не видел, чтобы военные не имели знаков различия на своей одежде. Насколько я помнил, в городе никогда не появлялись военные в полевой форме без портупей, а уж офицеры высшего состава и штабные должны были носить всякие эполеты и аксельбанты!
Солнце ещё не село окончательно, но уже скрылось за деревьями парка, отделяющего станцию от города, и в окна залы начинал заползать сумрак.Время шло, а разговор у отцовского стола всё никак не заканчивался.
Зато свет в самой зале становился всё ярче – электрическое освещение было зажжено давно, на балах с этим не экономили.
Тихий, робкий звон дверного колокольчика отвлёк меня от созерцания, и я, вспомнив о своих обязанностях, отправился ко входу – держать и не пускать.
Но за стеклом дверей не возникло никого и ничего особенного – только старый Фернан, который вечно болтался по всему Ковинлинну собирая слухи и разнося сплетни. Многие его не любили, но кому же было не интересно послушать – о чём или о ком между собой болтают кухарки, конюхи и рыночные торговцы? Стряслось ли что в городе за ночь, снесла ли чья-то курица разом три яйца, или опять городской брандмейстер, выпив лишнего, гонял по улицам на пожарном насосе, все эти сведения предоставлялись старым Фернаном любому благодарному слушателю. В основном за еду.
Но